Действующая модель невротика в натуральную величину
03.08.2014 в 23:32
Пишет fandom LoGH 2014:fandom LoGH: 2 lvl, мини
URL записиНа заглушке вверху - императрица Хильдегарде фон Лоэнграмм. Внизу - президент Балаатской автономии Фредерика Гринхилл-Ян.
Хильдегарде была супругой Райнхарда фон Лоэнграмма, Фредерика вышла замуж за адмирала Яна Венли. Обе остались вдовами. После окончания долгой войны этим женщинам нужно сохранить и приумножить то, что начали их мужья. Ни много ни мало - построить новую Галактику.
Список работ
Список работ
Человек и толпа
Этого ему знать необязательно
Аудиенция
Цена победы
Из вагантов
Человек и толпа
Название: Человек и толпа
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: мини, 1221 слово
Пейринг/Персонажи: Ян Вэньли, эль-фасильцы фоном
Категория: джен,
Жанр: драма, ангст,
Рейтинг: PG
Предупреждения: преканон, таймлайн «Спирального лабиринта»
Краткое содержание: лейтенант Ян должен эвакуировать население Эль-Фасиля.
Размещение: после деанона и с разрешения автора
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Человек и толпа"
До чего же иногда хочется начать ругаться, кричать в эти безразличные лица, чтобы хоть как-то их пронять, дозваться, убедить. Хочется, но не получается — субординация въелась во все поры. Ругаться можно только наедине с собой, даже при младших офицерах уже не стоит. Все и так взвинчены и деморализованы до предела.
Как ни странно, он сам уже перестал бояться и почти не волнуется. Ему не страшно, только сверху навалилась отупляющая усталость, давит на плечи, на веки, на сердце. В голове звенит — когда он, кстати, в последний раз ел? Ах, да, вспомнил, ему тогда девочка принесла — сэндвичи и кофе. Славная такая, напуганная, но бойкая, взъерошенная, как птенец, а в глазах надежда. Без этой девочки он бы точно в голодный обморок свалился.
Хорошо бы покрепче зажмурить глаза, заткнуть уши и, свернувшись в клубок, забиться в какую-нибудь щелочку, откуда его никто не выцарапает. Или развернуться, протиснуться сквозь толпу — и бежать сломя голову отсюда, куда угодно, только бы подальше.
Но это недопустимо, недостойно солдата — и человека.
Лейтенант Ян Вэньли снова выходит в переполненный зал ожидания, где звенит разноголосый гул, суетится перепуганный персонал, не зная, что делать, не умея помочь, а на стене красным столбом горит: «Отменен, отменен, отменен». И так до самого конца табло.
Едва Ян выходит на середину, его берут в кольцо, осаждают и окружают. Ян смотрит вокруг.
Перед ним — множество лиц. Женских мало, почти все женщины сгрудились в стороне и хлопочут над детьми, как птицы. Больше здесь мужчин. Разных — молодых, старых; бледных, смуглых, темнокожих; усталых, напуганных, отчаявшихся, закаменелых в зловещем успокоении.
Только глаза у всех одинаковые — полные ужаса, надежды и недоверия, а где-то на дне у каждого плещется непонимание. Как такое может быть? Ведь такого не бывает? А если бывает, то не с ними же?
И голоса тоже сейчас у всех похожи — резкие, громкие и звенят от страха.
Ян едва может разобрать отдельные слова, но продолжает отвечать на вопросы. Ведь нетрудно понять, о чем они говорят, чего от него хотят.
У Яна почти нет ответов, его самого рвут на части вопросы, но выдать это нельзя. Поэтому он просто говорит, чтобы говорить: медленно, чтобы не преумножить суеты и страха; негромко, чтобы хоть так заставить их успокоиться и прислушаться; поднимая вверх ладони, чтобы этим хоть ненадолго защититься.
Ян не просто говорит, он заклинает, заговаривает, зашептывает. Его задача — не сообщать что-то новое, а просто продержаться, пока все будет готово. Остальное должны сделать за него: адмирал и командование придут, прикажут людям построиться — и все организованно и благополучно отлетят с этой планеты.
В Академии им читали курс психологии: куцый, сумбурный, непродуманный, который никому не казался важным. Ян сдал зачет по психологии с отличием, а механику чуть не завалил. Смеялись же над ним другие курсанты.
Но теперь смешные, разрозненные, полузабытые факты медленно всплывают в памяти и складываются почти в понятную систему.
Человек — это человек, он слышит, что ему говорят, понимает и действует сознательно. Толпа — это толпа. Огромная сила, которая сама не ведает, куда приложит себя, но обязательно на разрушение.
Они все сейчас возбуждены до предела. Только дай крохотный повод — и будет взрыв помощнее ядерного. Яну тогда точно головы не сносить, и до них будет не докричаться. Начнутся беспорядки, побоище… а потом придут имперцы.
Поэтому повода давать нельзя. Нужно оставаться спокойным, доброжелательным. Нельзя молчать.
И лейтенант Ян Вэньли продолжает говорить.
Кажется, к нему начинают прислушиваться.
— Все будет хорошо, — повторяет он и улыбается. Когда-то очень давно ему говорили, что у него располагающая и успокоительная улыбка. Может быть, это правда. Может быть, это поможет. Толпа легко заражается, не сумеет ли он заразить ее собственным спокойствием?
Только вот улыбаться очень тяжело. Рот стискивается в точку, губы вжимаются одна в другую. Но все же Яну это удается.
— Все будет в порядке, — убеждает он. Кого, лучше не думать. Потому что в очень большой мере — себя. — Разработан надежный план эвакуации. Все смогут покинуть планету. Вам нечего опасаться. План абсолютно надежен. Все продумано и тщательно разработано.
— Уж не ты ли этот план разрабатывал? — этот голос прорывается через все другие.
Ян смотрит на того, кто заговорил. Мрачный, кряжистый, уже немолодой человек. Губы под короткими седыми усами свирепо выгнуты, кажется, сейчас возьмет и плюнет — прямо Яну в лицо.
Остальные смолкли и ждут ответа. Если этот, пожилой, шагнет вперед — за ним пойдут остальные.
Надо сохранить достоинство, надо найти подходящие слова, но и не выказать слишком много гонора.
— И я в том числе, — наконец произносит Ян. — Я тоже разрабатывал этот план.
— Так почему мы не отправляемся? — снова кричит усатый человек.
— Почему? Почему, почему? — эхом гудит переполненный космопорт.
— Потому что сейчас еще не время для отлета! — говорит Ян и поднимает раскрытые ладони еще выше. — Нужно дождаться благоприятного момента, иначе мы прилетим прямо в имперскую ловушку.
— Так чего мы ждем? Сколько еще ждать? Почему мы не начинаем отлет?
— Еще не время, — терпеливо повторяет Ян. — Пока лететь нельзя. Корабли уже готовы к отлету, но пока мы должны подождать.
Люди смолкают, напрягаются, смотрят на него. У каждого в глазах странные искры, пробегающие по лицам, как по перегоревшей вывеске.
Воцаряется тишина — та особая тишина, которая бывает только перед бурей.
Предрассветный час темнее всего — так говорил Хайнессен. А предгрозовой, наверное, всего тише.
Где-то в толпе раздается жалобный крик младенца. На него не обращают внимания.
Кольцо вокруг Яна начинает сжиматься, он вытягивает вперед руки, но уже не хватает пространства их выпрямить до конца.
Слышно дыхание толпы, тяжелое и размеренное.
Но вот в тишину вплетаются новые звуки: ровное, тихое, неуклонно нарастающее гудение, которое постепенно переходит в зловещий рев.
Отхлынув от Яна, толпа, снова рассыпается на людей, как волна на мелкие капли, и бросается к пластиковым окнам от пола до потолка.
Ян еще успевает разглядеть, пока спины не заслонили окно: черное небо резко, ярко перечеркнули шесть белых наклонных линий.
Все понятно, еще до того, как молодой офицер подходит вплотную и, вздрагивая, шепчет:
— Лейтенант, командующий флотом Линч и другие офицеры штаба эвакуировались...
«Бежали», — мысленно договаривает Ян.
И уже не так важно, что вместе с военными ресурсами. Важно, что все теперь брошены: жители — на милость имперцам, офицеры — на расправу жителям.
И снова на Яна надвигаются люди. Пока — люди. Скоро они станут толпой, и тогда…
— Что происходит?
— Что это значит, лейтенант?
Снова звенит разноголосица, и Ян поднимает руки, раскрывая безоружные ладони. Люди, еще не ставшие толпой, замолкают, застывают, ждут.
Ян должен что-то ответить. Ложь они почувствуют, он не сумеет соврать.
— Это всего лишь эвакуировались командующий Линч и часть офицеров, — четко говорит он.
Он еще не докончил фразы, но дерзкая, новая мысль уже осеняет его.
Ян снова улыбается — уже почти без усилия — и начинает вдохновенно объяснять.
Кажется, у него получается говорить так, чтобы людям захотелось послушать и поверить, чтобы все казалось как можно проще, естественнее и обыденнее. Что тут сложного — командующий идет в одну сторону, гражданские — в другую, от радаров есть где спрятаться, и все обязательно идет по плану.
Кажется, его слушают скептически и не до конца верят. Но это даже хорошо.
Люди мыслят и, значит, не смогут действовать бездумно.
Каплям уже не слиться в волну, а людям — не сбиться в толпу.
Значит, шанс есть. И шанс немалый.
— Итак, поторопитесь, пожалуйста. И рассаживайтесь по кораблям.
А о том, чей поступок подлее — Линча или его собственный, — Ян подумает, когда все будут в безопасности.
Этого ему знать необязательно
Название: Этого ему знать необязательно.
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: 1112 слов
Пейринг/Персонажи: Альфред Розас, Уоллес «Барон» Уорвик, Ян Вэньли в качестве фона.
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: Возможное AU
Краткое содержание: Загадка из «Спирального лабиринта» - взгляд с другой стороны.
Примечание: За все намёки в каноне несёт ответственность Танака-сан, коему все персонажи и принадлежат.
Размещение: только после деанона
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Этого ему знать необязательно"
Забавный парнишка этот «герой Эль-Фасиля». И неглупый, очень неглупый, хотя конечно, книжное дитя, на библиотеку мою смотрел в немом восторге, а в людях, видимо, не разбирается совсем. Что же, тем лучше. Книги ему ничего не расскажут (тем более, всё то, где могут быть намёки, попрошу внучку после моей смерти сжечь), я ему ничего не расскажу из того, что он хотел бы выяснить, но что ему знать необязательно.
Ему не нужно знать, до чего я докопался за эти годы, да и зачем? Уже ничего не исправить. Ему не нужно знать, как политики в моё время боялись усиления влияния военных, насколько они боялись Брюса – молодого адмирала Эшби, которого газеты называли не иначе как «Главарь Мафии-730». Ему не нужно знать… Альфред Розас дремлет в кресле, вспоминая.
Лощёное аристократическое лицо, мелкие бегающие глазки, пижонские усики. Уоллес Уорвик по кличке Барон явно встревожен:
- Откуда ты всё знаешь? Колись, Альфи, мы же всегда были друзьями, а друзья всегда договорятся, не так ли?
- С друзьями не поступают ТАК.
- Брюс не был мне другом, в отличие от тебя. Он, кажется, – руки воздеты, глаза закатил к потолку – театральная поза мелкого негодяя – никому не был другом, считал себя выше всех.
- Во всяком случае, он не решал за друзей, жить им или умереть.
- А толстяк Бертини? Альфи, ты пойми, его же подставили. Брюс его подставил ради собственной славы. Он пошёл бы по головам…
- На плечах, а не по головам, и Витторио он не подставлял, ты прекрасно это знаешь. Бертини погиб как герой, и на его месте мог оказаться любой из нас. Кроме тебя, как видно.
- А зачем мне погибать, я люблю жизнь.
- Красивую. И ради неё…
- Ну, что ты заладил. Да, мне сделали предложение, от которого нельзя было отказаться. Они держали меня за горло, Альфи. Ты не представляешь, в каком я был положении.
- В положении дрожащей за свою шкуру твари, очевидно.
- Но ты же понимаешь, что таких свидетелей в живых не оставляют, а Брюса бы всё равно…
- Брюса убил ты, точнее, по твоему приказу, и этого уже не отменить, а что было бы, если бы – ты сам знаешь, как у нас говорили: если бы у кайзерин были бы яйца, она была бы кайзером.
- У тебя нет доказательств!
- У меня есть доказательства, и я сделал так, что в случае моей внезапной смерти они всплывут. Пусть это учитывают твои покровители. Да, и напомни им, что пытать меня бесполезно. Сердце, понимаешь ли, слабое, а характер – наоборот, ты сам говорил, что знаешь меня.
- Чего ты хочешь от меня?
- Чтобы ты выдал всех своих подельников. И сообщников, и заказчиков. Убийство члена адмиральского корпуса при исполнении – это трибуналом пахнет. Но поскольку ты был пешкой, передаточным звеном, тебя ждёт всего лишь пожизненное. А в карты дуться ты сможешь и на Танатосе-3.
- Пешкой?! – о, Барон всегда злился, когда его (по его же собственному мнению) недооценивали, - да я был фактическим организатором. Это я, я отобрал нужных людей, выдал им захваченный имперский катер, а также все пароли, радиоключи и… о, проклятье! Радиоключи! Вот почему ты догадался, да, Альфи? Ты же, по сути, был глазами и ушами Брюса, через тебя шли все данные радиообмена. Да, да, это я подсказал им, где и как можно подловить «Невезучий», и, тьма тебя побери, Альфи, я уже жалею, что ты тоже не отправился в преисподнюю вслед за Эшби.
- В преисподнюю отправляются такие, как ты. Свою гордыню Брюс сполна искупил смертью от рук предателя.
- Ты… ты тоже имперский шпион, как и Брюс! Вы все сговорились, чтобы захватить власть.
- Не дал бы я ему это сделать, да он и сам бы не пошёл в политику до полной победы над Рейхом. А ты пошёл. Крепко подыграв и нашим политиканам, которые полностью захватили власть в Альянсе, нарушив разумный паритет с армией, и Рейху – так кто из нас после этого шпион? Правда, тридцать сребренников тебе, кажется, впрок не пошли.
Он хватает меня за грудки.
- Я не спущу, ты пожалеешь.
Брезгливо отрываю его от себя. Не хочу драться. С плесенью не сражаются, плесень счищают.
- В общем, если в тебе осталось ещё человеческое – иди и исправь своим чистосердечным публичным признанием то, что ты натворил. Ну, а если нет…
Барон Уорвик выбежал не дослушав. Я знал, что никуда он, конечно, признаваться не пойдёт, скорее бы Коуп надрался. Впрочем, Джон на благо родины и ради дружбы себя бы не пожалел. В отличие от некоторых. Уоллес, конечно, никому ничего не расскажет, да и – он прав, он до обидного прав, ничего уже не изменить. Политиканы на коне, Брюс Эшби мёртв, Джонни Коуп тоже – Марш Джаспер счёл предателем именно Пьяницу и рассчитался с ним по-своему, подставив под имперский удар. Настолько фатального невезения наш друг, которому никак не давались три победы подряд, не испытывал никогда. Не стоит ему рассказывать, пожалуй, Марш и рехнуться может или застрелится сам, когда поймёт, что поступил не лучше Уорвика.
Стук двери. Последний из семи героев Второй битвы при Тиамат встряхнул отяжелевшей головой и невпопад пробормотал:
- Ему было необязательно это знать
- Дедушка, я тебя разбудила?
- Нет-нет, милая, что ты, просто задумался. Что ты скажешь о нашем сегодняшнем госте?
- Сперва он показался мне неприятным, как будто вынюхивал что-то, но потом…
- Первое впечатление оказалось обманчивым.
- Да, дедушка. Он слишком наивен, чтобы быть сыщиком или чем-то в этом роде.
- Именно так, малышка. Но всё же, сделай одолжение, ничего ему не говори. Даже если меня не станет. Пользы не будет, а вот убить его вполне могут. Меньше знать будет, глядишь, и состарится. Причём, нескоро.
- Хорошо, дедушка. Вот, я принесла тебе вечернего чаю.
Киваю головой. Она выходит, чуть постояв. Забавная и тоже наивная девочка. Ей также не следует знать всего. Да, я ей рассказал про Уорвика. Вероятно, зря. И про Марша с Пьяницей тоже. Но теперь она скоро уедет на Феззан – там не достанут. Жаль, что пришлось навязать ей замужество, но жениха я знаю давно, человек он приличный и всё понял. Да, главное – её безопасность, которую я уже не могу обеспечить, ведь я всего лишь старик и чую, что время моё на исходе. Политики, укрепляя своё влияние, не жалеют сил и средств. Что им смерть какой-то внучки давно забытого адмирала. Шла одна домой поздно, нарвалась на рыцарей-патриотов, итог понятен. Всё почти, как и с Эшби. И с Уорвиком, кстати. Как я понимаю, Барон всё рассказал кому-то из своих покровителей, за мной долго следили, почему и сегодняшнего гостя я принял за шпиона поначалу. А вот самого Уоллеса списали в расход довольно быстро. Как там было в старинных комедиях Старой Терры? Он слишком много знал. Но этого молодому лейтенантику – как его там, Яну? – тоже знать необязательно.
Аудиенция
Название: Аудиенция
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: мини, 1650 слов
Пейринг/Персонажи: Райнхард фон Лоэнграмм, Аннерозе фон Грюневальд, Зигфрид Кирхайс
Категория: гет, джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Предупреждения: действие происходит сразу после гайдена «Утренний сон, ночная песня»
Краткое содержание: недолгая встреча Райнхарда и Аннерозе не так радостна, как хотелось бы
Размещение: только после деанона и с разрешения автора
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Аудиенция"
Охранник ушел, оставив графиню фон Грюнвальд наедине с гостями – Зигфридом Кирхайсом и Райнхардом фон Мюзелем.
Аннерозе казалась почти весела, только глаза у нее были печальные и немного красные. Она нарядилась изящно, согласно правилам придворного этикета, но скромно, как требовал траур, – в лиловое глухое платье, дополненное простым жемчужным ансамблем.
– Как же я рада вас видеть, – тихо, но искренне проговорила она. – Я так скучала.
– Я тоже скучал, сестра, – признался Райнхард и взял Аннерозе под руку.
Они пошли по прямой дорожке, выложенной мелким белым щебнем. Троим было здесь не пройти, и Кирхайс, немного поотстав, следовал сзади.
– Как ты, сестра? – заговорил Райнхард. – Ты ведь совсем одна здесь.
– Уже нет. С некоторых пор, – Аннерозе печально улыбнулась, – моей дружбы ищут те, кто раньше не желал со мной знаться.
– Почему же? – не сразу понял Райнхард.
– Весь Нойе Сан-Суси гадает, что такого вы совершили в Академии, что вам присвоили внеочередные звания, – пояснила Аннерозе. – И многие задают вопросы мне, а что я могу ответить?
– Ты можешь ответить, – сухо посоветовал Райнхард, – что это секретная информация и вообще не их умишка дело. Да и тебя оно, кстати, тоже не должно касаться, сестра.
– Да, я понимаю, Райнхард, – кивнула Аннерозе, и на ее лицо набежала тень.
– Как странно поют птицы, – быстро сказал Кирхайс. – Голоса у всех разные, а складываются в одну мелодию.
Птичье пение в императорском саду и вправду звучало как по-писаному: одна короткая трель, две трели подлиннее, затем длинный раскатистый свист и наконец, как точка в конце, чье-то короткое «фьють».
– Они же ученые, их специально дрессировали, а уже потом выпустили в сад, – объяснила благодарная Аннерозе. – Пойдемте в беседку, – позвала она, направляясь к маленькой белой постройке, сверху донизу увитой зелеными листьями дикого винограда с искрами ярко-красных роз. Они были очень яркие и крупные, и Кирхайс не удержался и потихоньку потрогал один цветок, проверяя, настоящий ли он.
Ему показалось, или Райнхард действительно опустил глаза, словно избегая смотреть на зелень перед беседкой?
У входа уже ожидал лакей. Сухопарый, прямой как палка, он держался так, словно не угощение принес, а исполнил необычайно важную миссию.
– В беседке уже накрыт стол, ваше сиятельство, – изрек он, учтиво кланяясь, – кофе и пирожные лучшего сорта. Если вам угодно что-то еще… – он сделал паузу.
– Нет, Эрих, больше ничего не нужно, вы больше не понадобитесь, – ровным голосом ответила графиня фон Грюнвальд.
– Большое спасибо, – добавил Кирхайс.
Лакей в величественном недоумении повернул к нему холодное твердое лицо.
– Мы довольны вами, Эрих, – продолжила Аннерозе. – Вы можете быть свободны.
– Как скажете, – ответствовал лакей и удалился.
– Я что-то не то сделал? – спросил Кирхайс.
– Ты поблагодарил слугу, Зиг, – Аннерозе грустно улыбнулась, – а здесь это не принято.
– Надо думать, здесь слуги должны благодарить господ за оказанную честь? – звенящим голосом уточнил Райнхард.
– Райнхард, пожалуйста, не говори так громко, – торопливо попросила Аннерозе. – Все не столь страшно, как ты себе представляешь.
– Для тех, с кем имеешь дело ты, сестра, возможно, – настойчиво продолжал Райнхард. – Но не для…
Он смолк, когда Кирхайс успокаивающе дотронулся до плеча друга.
– Райнхард, вы не должны быть так неосторожны, – шепнул он.
– Давайте пить кофе и просто разговаривать о чем-нибудь приятном, – Аннерозе улыбнулась натянутой улыбкой, которая категорически к ней не шла, потому что делала ее лицо неживым. – Пойдемте.
Гости сели за светлый столик, покрытый белоснежными салфетками, обвязанными нежным кружевом, и украшенной низкой вазочкой с букетиком нежно-лиловых орхидей, тех самых, которые так любила Аннерозе.
Бережно взяв тонкий длинноносый кофейник с мелким золотистым узором на бледно-голубом фоне, Аннерозе принялась разливать кофе по светлым прозрачным чашкам. Кирхайс молча смотрел перед собой, как будто следил за движениями ее нежных рук, таких же прозрачных и белых, как фарфор.
– Зиг, – позвала она.
– Да, госпожа Аннерозе, – немедленно отозвался он.
– Возьми чашку, – негромко рассмеялась Аннерозе. – О чем ты задумался?
– Ни о чем, госпожа Аннерозе, – смущенно улыбнулся Кирхайс, принимая чашку.
– Тогда угощайтесь, – велела Аннерозе, снимая с большого блюда тяжелую крышку.
Маленькие пирожные, украшенные узором из глазури и мармелада – алого на нежно-зеленом, белого на черном, лилового на желтоватом – ярко сверкали и почему-то пахли цветами.
Райнхард не смотрел на блюдо, долго размешивая кофе, но наконец взял одну из кулинарных безделушек, откусил кусочек и отложил на блюдечко.
– Может, конечно, кому-то они и нравятся, но я бы предпочел твои пироги, Аннерозе, – заметил он с тенью улыбки.
– Я бы с радостью испекла, – то ли оправдываясь, то ли укоряя брата за невежливость, заметила Аннерозе, отводя глаза. – Но я не могу заняться этим сама, а поручить кому-то – тем более. Зиг, почему ты не ешь?
– Они такие красивые, – смущенно сказал Зиг, – что уже кажутся не совсем съедобными.
Все же он взял одно пирожное и стал вертеть в пальцах.
– Да, пожалуй, – Аннерозе подлила своим гостям кофе. – У меня в детстве был кукольный домик с мебелью, посудой и игрушечной едой. Там еще был фарфоровый торт, как раз похожий на эти пирожные. Однажды Райнхард чуть его не съел, хорошо, что мама вовремя его остановила. Но домик все равно на всякий случай поставили на верхнюю полку.
Кирхайс тихо засмеялся.
– Ты смеешься, Зиг, а для меня это была целая трагедия, – Аннерозе, впрочем, тоже рассмеялась. – Смотреть можно, а играть никак.
– Прости, сестра, – вздохнул Райнхард, теребя лепесток орхидеи. – Ты из-за меня пострадала.
– Райнхард, тебе было не больше двух лет, разве можно тебя обвинять? И я сама была виновата, потому что не убрала торт на место. И оставь в покое цветок: вазу же уронишь.
– Извини, – словно пристыженный ребенок, Райнхард положил руки перед собой. – Интересно, где теперь этот домик? Хотел бы я на него посмотреть.
– Ты и этого не помнишь? Мы же его продали, – пояснила Аннерозе. – Когда мы переезжали, тащить с собой такую громоздкую и крупную вещь было слишком неудобно. Да я и уже была слишком взрослая для игрушек.
– Оно и хорошо, – мрачно договорил Райнхард. – Иначе бы отец рано или поздно его пропил.
– Райнхард, что ты такое говоришь? – возмутилась Аннерозе, гневно краснея. – Отец никогда не опускался до того, чтобы продавать из дома вещи.
– Конечно… – начал Райнхард, но запнулся на полуслове, встретив предостерегающий взгляд сестры.
Они немного помолчали, слышно было, как ветерок шевелит листья и стебли, опутавшие беседку.
– А что наш дом? – тихо спросила Аннерозе. – Какой он теперь? У меня ведь совсем не было времени туда съездить…
– Там все по-прежнему, – ответил Райнхард. – Только дом очень запущен. Ты же знаешь, за ним некому было следить.
– И сад совсем зарос, – заметил Кирхайс. – Его нужно долго приводить в порядок, нашего отпуска вряд ли на это хватит. Возможно, стоит попросить моего отца…
– Не нужно понапрасну его беспокоить, – поспешно сказала Аннерозе и снова замолчала. Теперь уже она нервно теребила многострадальные цветы.
– Лучше всего продать этот дом, – наконец сказала она.
– Ты считаешь, сестра? – Райнхард, впрочем, не выглядел удивленным. – Разве тебе бы не хотелось его сохранить?
– Когда мне придется отсюда уезжать, я все равно не хочу туда возвращаться, – категорически заявила Аннерозе. – Да к тому же продать дом можно гораздо быстрее, чем приводить его в порядок, и мы еще успеем увидеться до вашего отъезда.
– Что, я опять получу разрешение на встречу с родной сестрой? Так скоро? – съязвил Райнхард.
– Теперь ты не будешь нуждаться в разрешениях, – торопливо начала Аннерозе. – Тебя допустят ко двору, мы сможем видеться сколько угодно.
– Предполагается, что я должен быть этому рад? – уточнил Райнхард и приподнялся, опершись на стол.
– Ты не рад, Райнхард? – спросила Аннерозе.
– А чему именно я должен быть рад? Тому, что мне в виде особой милости предоставляют то, на что я имею неотъемлемое право? Тому, что меня, в обход правил и обычаев, допускают туда, куда мне совершенно не нужно? Или, может быть, тому, что мне придется ежеминутно бояться сделать неверный шаг и все потерять? – Райнхард говорил все резче и злее, его глаза странно сверкали, казалось, он обращается сейчас не к Аннерозе, а к кому-то совсем другому. Она смотрела на брата, судорожно сцепив побелевшие руки, но ничего не отвечала.
– Райнхард, перестаньте, – негромко, мягко, но непреклонно произнес Кирхайс. – Не госпожа Аннерозе виновата, не ее вам и упрекать.
– Прости, сестра, – Райнхард вздохнул и потер рукой лоб. – Я и сам не знаю, что сегодня на меня находит.
Аннерозе грустно улыбнулась и покачала головой.
Потом они разговаривали, но вяло и неуверенно, почти односложно. Наконец время аудиенции истекло. Райнхард заторопился, а Кирхайса Аннерозе окликнула.
– Зиг, – тихо начала она, – что там такое случилось, что так подействовало на Райнхарда?
– Простите, госпожа Аннерозе, я не могу вам этого сказать, – последовал ответ.
– Я понимаю, – Аннерозе обреченно кивнула. – Зиг, поддержи его, будь с ним рядом, хорошо? – и улыбнулась, как прежде.
– Я сделаю все, что смогу, госпожа Аннерозе, – Зигфрид Кирхайс попытался ответить на ее улыбку.
– Спасибо тебе большое, Зиг, – Аннерозе протянула ему руку на прощание, и Кирхайс осторожно пожал ее тонкие пальцы.
Он хотел бы поднести к губам эту нежную белую руку, пахнущую духами, травой и совсем немного – свежей землей. Но Кирхайс отдавал себе отчет, чего может им всем стоить такая вольность.
Как отдавал себе отчет и в ином – не будь его тогда рядом, Райнхард, может быть, не страдал бы теперь.
Он бы все равно смог разоблачить настоящего преступника, но не обратил бы внимания на ту мелочь, не сделал бы выводы, не попробовал этим воспользоваться.
И не было бы так больно смотреть на эти темно-красные розы на фоне зелени, которых бывший курсант фон Хазе никогда и ни за что не смог бы увидеть.
Цена победы
Название: Цена победы.
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: Мини (1175 слов)
Пейринг/Персонажи: Ян Вэньли, Юлиан Минц и другие
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU, возможно ООС.
Примечания: Воспоминания, фрагмент из книги Юлиана Минца. Время начала событий совпадает с канонной 51 серией.
Краткое содержание: Почему Ян не женился, и что из этого вышло для обеих частей Галактики.
Размещение: Только после деанона.
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Цена победы"
В жизни не бывает мелочей. Особенно это касается быта и отношений с людьми. Ярчайший тому пример – адмирал Ян Вэньли. Сколько я его знаю, он всегда был застенчив до крайности и не мог решиться на ответственный шаг. Увы, некоторые ошибки стали для него фатальными. Я хорошо помню тот день, когда он собирался – я по глазам это видел – сделать предложение Фредерике, но так и не смог переступить через себя. Они проговорили с полчаса о какой-то ерунде, потом адмирала Яна отвлёк своим неотложным визитом контр-адмирал Мураи – как-никак, с часу на час должна была начаться решающая битва против сил Лоэнграмма. Не хотелось пускать к адмиралу на мостик начальника штаба, но когда последний настроен деловито (то есть, почти всегда), его и Торсхаммером с курса не собьёшь. Фредерика вышла, готовая разреветься, а я… я тоже не знал, что сделать – в первый раз в жизни не знал.
А потом был бой. Чуть ли не впервые в карьере адмиралу Яну пришлось атаковать, что называется, первым номером, а не обороняться или обмениваться ударами, но, к моему восторгу, он играл по чужим правилам не хуже, чем когда навязывал свои. И всё-таки что-то с ним происходило. Не было обычной расслабленной отрешённости, он был напряжён, зажат, но не собран – весь погружён в себя. Из этого состояния вывело только сообщение об оккупации Хайнессена флотами имперской «Двойной Звезды». Мы были в одном шаге от победы, и тут… И тут, наверное, сдались бы, и я не знаю, как бы дальше пошла война, но в рубку «Гипериона» ворвался майор Поплан – никогда я его таким не видел – лицо перекошенное, глаза – это были не глаза живого человека, скорее, чудовища или демона из сказок. С порога, нарушая все формальности, он бухнул: погибло звено майора Конева. И каким-то образом попавшая туда Фредерика тоже. Кажется, она уговорила комэска взять её вместо слёгшего с температурой или раненого. Поплан ничего, помимо «Прибежала к Коневу вся всклокоченная - с таким лицом топиться ходят, убедила взять в бой», сообщить не смог. Генерал Шенкопф произнёс длинную фразу на рейхсшпрахе, которую после отказался мне переводить, дескать, маленький ещё для таких слов. Это я-то, уже побывавший тогда и в бою, и в разведке на Феззане! Контр-адмирал Мураи лишь вздохнул:
- А такая благоразумная девочка была. Что чувства с людьми творят…
- Не уберегли, - эхом откликнулся его заместитель Патричев.
Адмирал Ян даже не повернул головы. Вместо этого он, помедлив секунд пять, отчеканил находящемуся на прямой линии генштабу Хайнессена: «Вас не понял, прошу повторить», – переключился на контр-адмирала Фишера и скомандовал атаку.
Так закончился славный путь человека, мечтавшего завоевать всю вселенную, – кайзера Райнхарда фон Лоэнграмма. В тот день моего адмирала словно подменили навсегда. Таких чёткости и убийственного хладнокровия действий имперцы не ожидали. Кажется, на этот раз даже контр-адмирал Фишер был, в общем-то, не нужен – все команды адмирал Ян отдавал сам. Не осталось ничего ни от кайзеровского флота, ни от подошедшего на выручку флота рейхсадмирала Мюллера. Мы достреливали даже потерявшие ход и повреждённые корабли неприятеля. Наш командующий говорил по громкой связи что-то про поруганную землю, про сданную столицу, но не проигранную, пока цела армия, войну – а в глазах его стыл лёд, холоднее, чем на полюсе Капча-Ланки.
Мы ушли на Изерлон, без проблем взяв его обратно – противник был слишком шокирован гибелью своего кайзера и кровавым разгромом под Вермиллионом, чтобы оказать серьёзное сопротивление. Особенно после того, как сработал оставленный нами сюрприз – великолепно перепрограммированный на возможность внешнего управления главный пульт базы (Браво, капитан Багдаш). Этим дело не кончилось: буквально за три дня залатав повреждения и дождавшись прибытия остатков флота адмирала Бьюкока, адмирал Ян Вэньли оставил на бывшего главу сил Альянса оборону крепости, а сам отправился в отчаянный рейд по чужим территориям. Рейхсадмирал Меклингер, надо отдать ему должное, был хорошим командующим, но адмирал Ян и до Вермиллиона был отличным, а уж после… После он стал ещё и инициативным. Он рисковал и действовал на грани возможного, но у него получалось. Вдвое превосходящий нас в численности флот Меклингера был укомплектован, в основном, новобранцами и резервистами. Решительной атаки они не выдержали, а когда был уничтожен «Квасир» – их флагман, – бегство противника стало неизбежным. Впрочем, много ли их смогло уйти, не знаю, но очень сомневаюсь. Мы их гнали, пока не рассеяли все мало-мальски крупные соединения. Чтобы не дать опомниться, по словам нашего командира.
Один – старая имперская столица – оказалась в наших руках. И это была победа. В имперском штабе, как, видимо, и рассчитывал адмирал Ян, произошёл раскол. Причём вызвал его новый главнокомандующий сил Рейха – гросс-адмирал фон Ройенталь. Похоже, имперцы приняли его как временную компромиссную фигуру, но не учли одного – перемену в нашем командире. Возможно, тот, прежний адмирал Ян и поддался бы на угрозы репрессий мирных жителей Альянса, новый же спокойно парировал: «В Рейхе людей больше, мы можем себе позволить за каждого погибшего республиканца казнить трёх ваших штатских». Не знаю, был ли это блеф, очень хочу в это верить. Потом я спрашивал у адмирала, выполнил ли бы он угрозу – ответ меня поразил. Прежний Ян наверняка сказал бы: «Нет, конечно, это же мирные люди, у них есть право на жизнь, которое мы, военные, в конце концов, и защищаем…», – и так далее, и в том же духе. Теперь же мой адмирал грустно кивнул и, помедлив, ответил: «Наверное, пришлось бы».
Слава высшим силам, в которые верили на старой Терре до Космической Эры, не пришлось. Из-за разногласий по этому вопросу имперцы сцепились друг с другом, произошёл переворот, настаивавшие на минимизации потерь штабисты арестовали командующего фон Ройенталя, лучший полководец Рейха – адмирал Миттермайер – друга из заключения вытащил, но с Хайнессена увёз – потом говорили, знаменитый Ураганный Волк тоже был совершенно не в восторге от идеи расстреливать гражданское население. Временно принявший командование триумвират под началом военного рейхсминистра фон Оберштайна согласился на мир, как выразился адмирал Ян, «без аннексий и контрибуций». Нам остался Изерлон и почти нетронутый Хайнессен, мы, в свою очередь, освободили Один, допустив минимальные потери среди гражданского населения (мародёров – и это было ещё одним шоком тех дней – адмирал Ян казнил лично). Кроме того, был подписан Эль-Фасильский Пакт. Рейх признавал Альянс, мы признали аннексию Рейхом Феззана и вдобавок выдали членов имперского правительства в изгнании во главе с Эрвином-Йозефом. Увы, адмирала Меркатца тоже.
Кажется, эта потеря окончательно добила адмирала Яна. После заключения мира он немедленно вышел в отставку, купил небольшой домик на планете Танатос-2 и оборвал почти все связи с миром. Раз в месяц мне, правда, удаётся заскочить его проведать, и, откровенно говоря, это самые тягостные моменты в моей теперешней жизни. Адмирал почти всё время молчит, часто замирает, уставившись в одну точку, – призраков видит, что ли? Пить, к счастью, больше, чем прежде не стал – хоть какое-то для меня облегчение. Но видеть его совершенно убитым, измученным и каким-то потускневшим нет сил. Льда последних военных дней в глазах больше нет. Там вообще ничего нет – как в пустотах между галактиками. Чем и как ему помочь – не знаю. Есть слабая надежда на фелинотерапию – оставил адмиралу Яну Адмирала. Бардака в доме они на двоих, конечно, разведут больше, но забота о живом существе должна пойти моему наставнику на пользу. Говорят, кошки лечат. И время тоже.
Из вагантов
Название: Из вагантов
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: 1592 слова
Пейринг/Персонажи: Все основные герои саги
Категория: джен, намёки на гет
Жанр: юмор
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения:
Краткое содержание: если бы герои ЛоГГ были студентами, всё было бы ещё веселее, чем в Хогвартсе.
Примечание: все персонажи, в отношении которых имеются намёки на романтические отношения, являются совершеннолетними
Размещение: например, только после деанона
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Из вагантов"
Первый факультет:
Ян Вэньли – опаздывает на вторую, а то и на третью пару, если не опаздывает, то досыпает (Иногда преподаватели даже благодарны – те, у которых он один раз проснулся и начал спорить). Периодически паре предпочитает университетскую столовую или кафе напротив alma mater, ибо в первой не продают алкоголь. Интересные лично ему предметы, особенно, если преподаватель позволяет иметь собственную точку зрения, сдаёт на 5 (мог бы на 10, но нет такой отметки), всё остальное – или на трояки (вы знаете, но не согласны со мной) или с пересдачи. Хорошо, если с первой. Главой студсовета факультета выбран за личные качества - никого не напрягает сверх меры.
Личной жизни нет, точнее, он не видит тех, с кем она могла бы получиться. (Да, студентку Гринхилл он тоже не видит, кроме тех случаев, когда берёт у неё конспекты по нелюбимым проспанным предметам). После окончания вуза, скорее всего, будет оставлен на какой-нибудь узкоспециальной кафедре и оттуда потрясёт мир гениальным открытием.
Фредерика Гринхилл – любимица всех преподавателей, кроме самодуров. Староста группы, старательна, аккуратна, внимательна, понятлива… Правда, с обострённым чувством справедливости, потому зазря обиженного студиозуса будет отстаивать до конца, а то и всю группу подымет (если этого раньше не сделает Джессика Эдвардс). И вообще, с ней не особо связываются, помня, что её папа – шишка на военной кафедре, а у преподов тоже дети-внуки-племянники мужеска пола имеются, мало ли… Про чертей в сём безмятежном омуте догадываются немногие. Например, если одногруппник перед парой попросит его не отмечать в числе отсутствующих и назовёт действительно уважительную причину, отмечен он не будет. Личная жизнь старосты глубоко односторонняя, в смысле, вся группа знает, кто объект её вздохов, кроме него самого.
Вальтер фон Шёнкопф – переведён с соседнего факультета. Студент средненький, посещает не всегда, но обычно имеет уважительную причину, а именно: военная кафедра и кафедра физкультуры на него и его приятелей молиться готовы – все окружные и городские соревнования выигрывают именно они. За это деканат и ректорат закрывают глаза на периодические драки с соседней группой и пару разбитых носов в своей. (Хотя за макание аспиранта Лебелло головой в унитаз могло и влететь, но никто не дознался).
Дасти Аттенборо – пошёл учиться, потому что заставил отец. Учёбу в целом ненавидит лютой ненавистью, но талантов не отнять – по интересным для себя предметам выдаёт прекрасные результаты, кроме того, тянет культмассовый сектор (кроме спорта – сие удел Шенкопфа) и стенгазету (вместе с Линцем). Один из самых популярных ребят в группе, но их с Попланом шуточки и розыгрыши уже всех достали, хотя эти двое и никогда не повторяются.
Оливер Поплан – второй главный ловелас потока. А ещё шутник, кутила и раздолбай. В кафе его видят чаще, чем на парах, хотя, надо признать, свою специализацию знает великолепно, тем только и держится. Мог бы заниматься спортом, но ленится, хотя физорг факультета Шенкопф обещал включить Оливера в сборную по бегу. На недоумённое «я же плохо бегаю» последовало: «Тогда пущу за тобой мужа той красавицы, у которой ты был вчера ночью. Или его бульдога».
Юлиан Минц - первокурсник, подающий большие надежды. Известен любопытством, работоспособностью и быстрой обучаемостью. Также известен тем, что сирота, которого долго опекал (и пропихнул в вуз) проректор по АХЧ. В первые месяцы учёбы хотел создать в комнате отдыха живой уголок, но ограничился один котом, которого кормит весь факультет.
Иван Конев – скромный хорошист, интеллектуал, замеченный за разгадыванием кроссвордов на парах, на практике и даже на экзаменах (не во вред результату), лучший друг Поплана. Как всё это совмещается в одном человеке – науке неизвестно.
Нгуен ван Тхеу – мало кто помнит, что был такой первокурсник. Зато ту феерическую драку с другим факультетом, за которую он вылетел, помнят все. Говорят, Ройенталь и Миттермайер устроили ему потом тёмную, но доказательств нет.
Второй факультет:
Райнхард фон Лоэнграмм – в гробу видал учёбу, но поскольку устроен был в университет по протекции сестры и вообще не привык быть на каких-то ролях, кроме главной, вкалывает как каторжный. Глава студсовета факультета и одновременно ассистент в канцелярии проректора, в душе ненавидит ВУЗ со всеми его традициями и точно знает, как бы он реорганизовал весь этот бедлам.. Почему-то все считают, что следующим проректором будет именно он.
Зигфрид Кирхайс – отличник, член сборной курса по всем подряд видам спорта, душа коллектива, мечта (напрасная – давно и безнадёжно влюблён) доброй половины женской части потока. При всём при том, какие-либо способности у себя отрицает напрочь (совершенно зря). Самый усидчивый студент на оба потока (впрочем, и с этим не согласен, полагая себя лентяем).
Пауль фон Оберштайн – мечта любого преподавателя. Точен, исполнителен, обладает безупречной логикой вкупе с идеальным научным складом ума и обширной общей эрудицией. При этом не склонен спорить каждый раз, когда не согласен, в отличие от студента Яна. (Пара-тройка бесталанных преподов и не догадывается, что вылетели они с работы после кляуз студента Оберштайна в ректорат – настолько обоснованных (видеоматериалы, фотокопии конспектов), что там не могли не согласиться).
Хильдегарде фон Мариендорф злые языки считают эмансипаткой и задавакой, ничего подобного. Ей просто интересно учиться (благо, отец не запрещает), а всё интересное она делает с полной отдачей. Преподаватели в ней души не чают: прилежная, аккуратная, вежливая, выдержанная. Своя в любой компании – хоть мужской, хоть женской, хоть – тем более – смешанной.
Вольфганг Миттермайер – раз уж поступил, относится к учёбе со всей ответственностью. И не только к учёбе – вот уж кто от субботников не отлынивает. Пребыванию в числе лучших не помеха даже посиделки с лучшим другом за рюмкой чая. Мыслит нешаблонно, чем мог бы раздражить многих преподавателей, но чётко знает, с кем можно проявлять себя, а у кого надо тупо заучить и ответить. Отличительная особенность – все работы сдаёт первым, существенно опережая график.
Аннерозе фон Грюневальд – отнюдь не дура, хотя и не звезда учёбы. При этом, к неудовольствию многих – круглая отличница. Никто не верит, что за счёт прилежания, всем известно – протеже проректора. Сама от этого очень страдает, но не отчисляется, поскольку боится, что следом попрут и брата.
Оскар фон Ройенталь – не вылетел до сих пор только благодаря какому-то чуду и лучшему другу. Половину предметов сдаёт по миттермайеровским конспектам. С преподавателями высокомерен, с сокурсникам и замкнут, с сокурсницами обходителен. Вниманием последних до сих пор не обделён, хотя количество разбитых сердец в его активе уже давно перевалило за сотню. Причём, там сердца не только студенток – молодые преподавательницы тоже не застрахованы.
Фриц-Йозеф Биттенфельд – по каким соображениям до сих пор не отчислен – неизвестно, потому как с другим факультетом дерётся постоянно (обычно оказываясь и зачинщиком и самым крепко побитым одновременно). Учится только потому, что старосту потока подводить не хочет, да и то всё время с хвостами и в пересдачах, как в шелках. Всего и пользы от него, что лучший, на пару с Ройенталем, спортсмен потока.
Нейхардт Мюллер – с первого курса удостоился клички «Радио». Знает все сплетни, чего не знает – додумывает сам. Был отлуплен кем-то (уже никто не вспомнит, кем) с параллельного потока, но не подействовало. Учится сносно, не отставая и не особо выделяясь. При различных инцидентах выгораживает старосту группы, не заботясь о собственной репутации.
Август-Самуэль Вален – признанный стоик. Несмотря на тяжелейшую травму руки на заочное переводиться отказался наотрез, сессию сдал посредственно, но без всяких поблажек. Не самый инициативный студент, но поручения что-либо организовать или возглавить выполняет более чем пристойно.
Адальберт фон Фаренхайт – поступал по целевому набору. Собственную цель тоже имел – дешёвую университетскую столовую. Всегда считался небесталанным, но каждую сессию слишком нервничал. В итоге завалил пересдачу у профессора Меркатца. Ещё и потому, что все шпору отдал другу – Фрицу-Йозефу.
Профессура и руководство:
Иоахим Виллибальд фон Меркатц – редкий профессор, уважаемый всеми студентами, Теорию преподаёт с огоньком, любит практические занятия, на экзаменах суров и требователен ко всем. Так, отправил на пересдачу не раз и не два хвалимого им же Фаренхайта.
Александр Бьюкок – ещё один редкий профессор. Любит, чтобы студенты больше всего внимания уделяли самоподготовке, на лекциях чаще рассказывает поучительные истории из своей жизни. Не стесняется критиковать руководство, несколько раз мог быть уволен, но где ж ещё такого специалиста найдёшь. В итоге дослужился до декана.
Сидней Ситоле – бывший декан, талантливый учёный (хотя злые языки и болтали, будто он слишком копирует методы Бьюкока), но слишком увлёкся интригами внутри руководства вуза, попал в немилость и вынужден был уйти по собственному желанию.
Фёдор Патричев – замдекана первого факультета по воспитательной работе. Добрый, отзывчивый человек, с которым можно поделиться любой проблемой.
Мураи – методист первого факультета. Терпеть не сможет шуток, недисциплинированности, но ещё больше – взяток. Как-то лично добился позорного увольнения молодого преподавателя, устроившего «теневую экономику».
Грегор фон Мюккенбергер – другой бывший декан. Известен тем, что ушёл сам, когда студенты подняли вопрос о самоуправлении.
Алекс Кассельн – проректор по АХЧ, завхоз, проще говоря. Славится умением достать нужное вузу из ниоткуда. Тесно общается со студентами первого потока, заочно прозван тамадой. Имеет двух дочерей – никто не сомневается, что будущих студенток-отличниц в этом же университете.
Джоб Трунихт – проректор, куратор одного из факультетов. О том, что он берёт взятки, место своё получил незаконно и вообще отвратительный тип и чуть ли не сектант, говорят почти открыто, но за руку этого пройдоху пока не поймали, хотя последнее время студент Ройенталь на него как-то нехорошо косится.
Фридрих фон Гольденбаум – проректор, куратор другого факультета. Проректорскую должность унаследовал от отца. Молодыми симпатичными студентками и старым креплёным вином интересуется гораздо больше, чем непосредственными обязанностями. Говорят, имеет проблемы с сердцем.
Йошики Танака – ректор всего этого безобразия, и вам этого мало?
Для голосования
#. fandom LoGH 2014 - "Человек и толпа"
#. fandom LoGH 2014 - "Этого ему знать необязательно"
#. fandom LoGH 2014 - "Аудиенция"
#. fandom LoGH 2014 - "Цена победы"
#. fandom LoGH 2014 - "Из вагантов"
Хильдегарде была супругой Райнхарда фон Лоэнграмма, Фредерика вышла замуж за адмирала Яна Венли. Обе остались вдовами. После окончания долгой войны этим женщинам нужно сохранить и приумножить то, что начали их мужья. Ни много ни мало - построить новую Галактику.
Список работ
Список работ
Человек и толпа
Этого ему знать необязательно
Аудиенция
Цена победы
Из вагантов
Человек и толпа
Название: Человек и толпа
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: мини, 1221 слово
Пейринг/Персонажи: Ян Вэньли, эль-фасильцы фоном
Категория: джен,
Жанр: драма, ангст,
Рейтинг: PG
Предупреждения: преканон, таймлайн «Спирального лабиринта»
Краткое содержание: лейтенант Ян должен эвакуировать население Эль-Фасиля.
Размещение: после деанона и с разрешения автора
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Человек и толпа"
читать
До чего же иногда хочется начать ругаться, кричать в эти безразличные лица, чтобы хоть как-то их пронять, дозваться, убедить. Хочется, но не получается — субординация въелась во все поры. Ругаться можно только наедине с собой, даже при младших офицерах уже не стоит. Все и так взвинчены и деморализованы до предела.
Как ни странно, он сам уже перестал бояться и почти не волнуется. Ему не страшно, только сверху навалилась отупляющая усталость, давит на плечи, на веки, на сердце. В голове звенит — когда он, кстати, в последний раз ел? Ах, да, вспомнил, ему тогда девочка принесла — сэндвичи и кофе. Славная такая, напуганная, но бойкая, взъерошенная, как птенец, а в глазах надежда. Без этой девочки он бы точно в голодный обморок свалился.
Хорошо бы покрепче зажмурить глаза, заткнуть уши и, свернувшись в клубок, забиться в какую-нибудь щелочку, откуда его никто не выцарапает. Или развернуться, протиснуться сквозь толпу — и бежать сломя голову отсюда, куда угодно, только бы подальше.
Но это недопустимо, недостойно солдата — и человека.
Лейтенант Ян Вэньли снова выходит в переполненный зал ожидания, где звенит разноголосый гул, суетится перепуганный персонал, не зная, что делать, не умея помочь, а на стене красным столбом горит: «Отменен, отменен, отменен». И так до самого конца табло.
Едва Ян выходит на середину, его берут в кольцо, осаждают и окружают. Ян смотрит вокруг.
Перед ним — множество лиц. Женских мало, почти все женщины сгрудились в стороне и хлопочут над детьми, как птицы. Больше здесь мужчин. Разных — молодых, старых; бледных, смуглых, темнокожих; усталых, напуганных, отчаявшихся, закаменелых в зловещем успокоении.
Только глаза у всех одинаковые — полные ужаса, надежды и недоверия, а где-то на дне у каждого плещется непонимание. Как такое может быть? Ведь такого не бывает? А если бывает, то не с ними же?
И голоса тоже сейчас у всех похожи — резкие, громкие и звенят от страха.
Ян едва может разобрать отдельные слова, но продолжает отвечать на вопросы. Ведь нетрудно понять, о чем они говорят, чего от него хотят.
У Яна почти нет ответов, его самого рвут на части вопросы, но выдать это нельзя. Поэтому он просто говорит, чтобы говорить: медленно, чтобы не преумножить суеты и страха; негромко, чтобы хоть так заставить их успокоиться и прислушаться; поднимая вверх ладони, чтобы этим хоть ненадолго защититься.
Ян не просто говорит, он заклинает, заговаривает, зашептывает. Его задача — не сообщать что-то новое, а просто продержаться, пока все будет готово. Остальное должны сделать за него: адмирал и командование придут, прикажут людям построиться — и все организованно и благополучно отлетят с этой планеты.
В Академии им читали курс психологии: куцый, сумбурный, непродуманный, который никому не казался важным. Ян сдал зачет по психологии с отличием, а механику чуть не завалил. Смеялись же над ним другие курсанты.
Но теперь смешные, разрозненные, полузабытые факты медленно всплывают в памяти и складываются почти в понятную систему.
Человек — это человек, он слышит, что ему говорят, понимает и действует сознательно. Толпа — это толпа. Огромная сила, которая сама не ведает, куда приложит себя, но обязательно на разрушение.
Они все сейчас возбуждены до предела. Только дай крохотный повод — и будет взрыв помощнее ядерного. Яну тогда точно головы не сносить, и до них будет не докричаться. Начнутся беспорядки, побоище… а потом придут имперцы.
Поэтому повода давать нельзя. Нужно оставаться спокойным, доброжелательным. Нельзя молчать.
И лейтенант Ян Вэньли продолжает говорить.
Кажется, к нему начинают прислушиваться.
— Все будет хорошо, — повторяет он и улыбается. Когда-то очень давно ему говорили, что у него располагающая и успокоительная улыбка. Может быть, это правда. Может быть, это поможет. Толпа легко заражается, не сумеет ли он заразить ее собственным спокойствием?
Только вот улыбаться очень тяжело. Рот стискивается в точку, губы вжимаются одна в другую. Но все же Яну это удается.
— Все будет в порядке, — убеждает он. Кого, лучше не думать. Потому что в очень большой мере — себя. — Разработан надежный план эвакуации. Все смогут покинуть планету. Вам нечего опасаться. План абсолютно надежен. Все продумано и тщательно разработано.
— Уж не ты ли этот план разрабатывал? — этот голос прорывается через все другие.
Ян смотрит на того, кто заговорил. Мрачный, кряжистый, уже немолодой человек. Губы под короткими седыми усами свирепо выгнуты, кажется, сейчас возьмет и плюнет — прямо Яну в лицо.
Остальные смолкли и ждут ответа. Если этот, пожилой, шагнет вперед — за ним пойдут остальные.
Надо сохранить достоинство, надо найти подходящие слова, но и не выказать слишком много гонора.
— И я в том числе, — наконец произносит Ян. — Я тоже разрабатывал этот план.
— Так почему мы не отправляемся? — снова кричит усатый человек.
— Почему? Почему, почему? — эхом гудит переполненный космопорт.
— Потому что сейчас еще не время для отлета! — говорит Ян и поднимает раскрытые ладони еще выше. — Нужно дождаться благоприятного момента, иначе мы прилетим прямо в имперскую ловушку.
— Так чего мы ждем? Сколько еще ждать? Почему мы не начинаем отлет?
— Еще не время, — терпеливо повторяет Ян. — Пока лететь нельзя. Корабли уже готовы к отлету, но пока мы должны подождать.
Люди смолкают, напрягаются, смотрят на него. У каждого в глазах странные искры, пробегающие по лицам, как по перегоревшей вывеске.
Воцаряется тишина — та особая тишина, которая бывает только перед бурей.
Предрассветный час темнее всего — так говорил Хайнессен. А предгрозовой, наверное, всего тише.
Где-то в толпе раздается жалобный крик младенца. На него не обращают внимания.
Кольцо вокруг Яна начинает сжиматься, он вытягивает вперед руки, но уже не хватает пространства их выпрямить до конца.
Слышно дыхание толпы, тяжелое и размеренное.
Но вот в тишину вплетаются новые звуки: ровное, тихое, неуклонно нарастающее гудение, которое постепенно переходит в зловещий рев.
Отхлынув от Яна, толпа, снова рассыпается на людей, как волна на мелкие капли, и бросается к пластиковым окнам от пола до потолка.
Ян еще успевает разглядеть, пока спины не заслонили окно: черное небо резко, ярко перечеркнули шесть белых наклонных линий.
Все понятно, еще до того, как молодой офицер подходит вплотную и, вздрагивая, шепчет:
— Лейтенант, командующий флотом Линч и другие офицеры штаба эвакуировались...
«Бежали», — мысленно договаривает Ян.
И уже не так важно, что вместе с военными ресурсами. Важно, что все теперь брошены: жители — на милость имперцам, офицеры — на расправу жителям.
И снова на Яна надвигаются люди. Пока — люди. Скоро они станут толпой, и тогда…
— Что происходит?
— Что это значит, лейтенант?
Снова звенит разноголосица, и Ян поднимает руки, раскрывая безоружные ладони. Люди, еще не ставшие толпой, замолкают, застывают, ждут.
Ян должен что-то ответить. Ложь они почувствуют, он не сумеет соврать.
— Это всего лишь эвакуировались командующий Линч и часть офицеров, — четко говорит он.
Он еще не докончил фразы, но дерзкая, новая мысль уже осеняет его.
Ян снова улыбается — уже почти без усилия — и начинает вдохновенно объяснять.
Кажется, у него получается говорить так, чтобы людям захотелось послушать и поверить, чтобы все казалось как можно проще, естественнее и обыденнее. Что тут сложного — командующий идет в одну сторону, гражданские — в другую, от радаров есть где спрятаться, и все обязательно идет по плану.
Кажется, его слушают скептически и не до конца верят. Но это даже хорошо.
Люди мыслят и, значит, не смогут действовать бездумно.
Каплям уже не слиться в волну, а людям — не сбиться в толпу.
Значит, шанс есть. И шанс немалый.
— Итак, поторопитесь, пожалуйста. И рассаживайтесь по кораблям.
А о том, чей поступок подлее — Линча или его собственный, — Ян подумает, когда все будут в безопасности.
Этого ему знать необязательно
Название: Этого ему знать необязательно.
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: 1112 слов
Пейринг/Персонажи: Альфред Розас, Уоллес «Барон» Уорвик, Ян Вэньли в качестве фона.
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: Возможное AU
Краткое содержание: Загадка из «Спирального лабиринта» - взгляд с другой стороны.
Примечание: За все намёки в каноне несёт ответственность Танака-сан, коему все персонажи и принадлежат.
Размещение: только после деанона
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Этого ему знать необязательно"
читать
Забавный парнишка этот «герой Эль-Фасиля». И неглупый, очень неглупый, хотя конечно, книжное дитя, на библиотеку мою смотрел в немом восторге, а в людях, видимо, не разбирается совсем. Что же, тем лучше. Книги ему ничего не расскажут (тем более, всё то, где могут быть намёки, попрошу внучку после моей смерти сжечь), я ему ничего не расскажу из того, что он хотел бы выяснить, но что ему знать необязательно.
Ему не нужно знать, до чего я докопался за эти годы, да и зачем? Уже ничего не исправить. Ему не нужно знать, как политики в моё время боялись усиления влияния военных, насколько они боялись Брюса – молодого адмирала Эшби, которого газеты называли не иначе как «Главарь Мафии-730». Ему не нужно знать… Альфред Розас дремлет в кресле, вспоминая.
Лощёное аристократическое лицо, мелкие бегающие глазки, пижонские усики. Уоллес Уорвик по кличке Барон явно встревожен:
- Откуда ты всё знаешь? Колись, Альфи, мы же всегда были друзьями, а друзья всегда договорятся, не так ли?
- С друзьями не поступают ТАК.
- Брюс не был мне другом, в отличие от тебя. Он, кажется, – руки воздеты, глаза закатил к потолку – театральная поза мелкого негодяя – никому не был другом, считал себя выше всех.
- Во всяком случае, он не решал за друзей, жить им или умереть.
- А толстяк Бертини? Альфи, ты пойми, его же подставили. Брюс его подставил ради собственной славы. Он пошёл бы по головам…
- На плечах, а не по головам, и Витторио он не подставлял, ты прекрасно это знаешь. Бертини погиб как герой, и на его месте мог оказаться любой из нас. Кроме тебя, как видно.
- А зачем мне погибать, я люблю жизнь.
- Красивую. И ради неё…
- Ну, что ты заладил. Да, мне сделали предложение, от которого нельзя было отказаться. Они держали меня за горло, Альфи. Ты не представляешь, в каком я был положении.
- В положении дрожащей за свою шкуру твари, очевидно.
- Но ты же понимаешь, что таких свидетелей в живых не оставляют, а Брюса бы всё равно…
- Брюса убил ты, точнее, по твоему приказу, и этого уже не отменить, а что было бы, если бы – ты сам знаешь, как у нас говорили: если бы у кайзерин были бы яйца, она была бы кайзером.
- У тебя нет доказательств!
- У меня есть доказательства, и я сделал так, что в случае моей внезапной смерти они всплывут. Пусть это учитывают твои покровители. Да, и напомни им, что пытать меня бесполезно. Сердце, понимаешь ли, слабое, а характер – наоборот, ты сам говорил, что знаешь меня.
- Чего ты хочешь от меня?
- Чтобы ты выдал всех своих подельников. И сообщников, и заказчиков. Убийство члена адмиральского корпуса при исполнении – это трибуналом пахнет. Но поскольку ты был пешкой, передаточным звеном, тебя ждёт всего лишь пожизненное. А в карты дуться ты сможешь и на Танатосе-3.
- Пешкой?! – о, Барон всегда злился, когда его (по его же собственному мнению) недооценивали, - да я был фактическим организатором. Это я, я отобрал нужных людей, выдал им захваченный имперский катер, а также все пароли, радиоключи и… о, проклятье! Радиоключи! Вот почему ты догадался, да, Альфи? Ты же, по сути, был глазами и ушами Брюса, через тебя шли все данные радиообмена. Да, да, это я подсказал им, где и как можно подловить «Невезучий», и, тьма тебя побери, Альфи, я уже жалею, что ты тоже не отправился в преисподнюю вслед за Эшби.
- В преисподнюю отправляются такие, как ты. Свою гордыню Брюс сполна искупил смертью от рук предателя.
- Ты… ты тоже имперский шпион, как и Брюс! Вы все сговорились, чтобы захватить власть.
- Не дал бы я ему это сделать, да он и сам бы не пошёл в политику до полной победы над Рейхом. А ты пошёл. Крепко подыграв и нашим политиканам, которые полностью захватили власть в Альянсе, нарушив разумный паритет с армией, и Рейху – так кто из нас после этого шпион? Правда, тридцать сребренников тебе, кажется, впрок не пошли.
Он хватает меня за грудки.
- Я не спущу, ты пожалеешь.
Брезгливо отрываю его от себя. Не хочу драться. С плесенью не сражаются, плесень счищают.
- В общем, если в тебе осталось ещё человеческое – иди и исправь своим чистосердечным публичным признанием то, что ты натворил. Ну, а если нет…
Барон Уорвик выбежал не дослушав. Я знал, что никуда он, конечно, признаваться не пойдёт, скорее бы Коуп надрался. Впрочем, Джон на благо родины и ради дружбы себя бы не пожалел. В отличие от некоторых. Уоллес, конечно, никому ничего не расскажет, да и – он прав, он до обидного прав, ничего уже не изменить. Политиканы на коне, Брюс Эшби мёртв, Джонни Коуп тоже – Марш Джаспер счёл предателем именно Пьяницу и рассчитался с ним по-своему, подставив под имперский удар. Настолько фатального невезения наш друг, которому никак не давались три победы подряд, не испытывал никогда. Не стоит ему рассказывать, пожалуй, Марш и рехнуться может или застрелится сам, когда поймёт, что поступил не лучше Уорвика.
Стук двери. Последний из семи героев Второй битвы при Тиамат встряхнул отяжелевшей головой и невпопад пробормотал:
- Ему было необязательно это знать
- Дедушка, я тебя разбудила?
- Нет-нет, милая, что ты, просто задумался. Что ты скажешь о нашем сегодняшнем госте?
- Сперва он показался мне неприятным, как будто вынюхивал что-то, но потом…
- Первое впечатление оказалось обманчивым.
- Да, дедушка. Он слишком наивен, чтобы быть сыщиком или чем-то в этом роде.
- Именно так, малышка. Но всё же, сделай одолжение, ничего ему не говори. Даже если меня не станет. Пользы не будет, а вот убить его вполне могут. Меньше знать будет, глядишь, и состарится. Причём, нескоро.
- Хорошо, дедушка. Вот, я принесла тебе вечернего чаю.
Киваю головой. Она выходит, чуть постояв. Забавная и тоже наивная девочка. Ей также не следует знать всего. Да, я ей рассказал про Уорвика. Вероятно, зря. И про Марша с Пьяницей тоже. Но теперь она скоро уедет на Феззан – там не достанут. Жаль, что пришлось навязать ей замужество, но жениха я знаю давно, человек он приличный и всё понял. Да, главное – её безопасность, которую я уже не могу обеспечить, ведь я всего лишь старик и чую, что время моё на исходе. Политики, укрепляя своё влияние, не жалеют сил и средств. Что им смерть какой-то внучки давно забытого адмирала. Шла одна домой поздно, нарвалась на рыцарей-патриотов, итог понятен. Всё почти, как и с Эшби. И с Уорвиком, кстати. Как я понимаю, Барон всё рассказал кому-то из своих покровителей, за мной долго следили, почему и сегодняшнего гостя я принял за шпиона поначалу. А вот самого Уоллеса списали в расход довольно быстро. Как там было в старинных комедиях Старой Терры? Он слишком много знал. Но этого молодому лейтенантику – как его там, Яну? – тоже знать необязательно.
Аудиенция
Название: Аудиенция
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: мини, 1650 слов
Пейринг/Персонажи: Райнхард фон Лоэнграмм, Аннерозе фон Грюневальд, Зигфрид Кирхайс
Категория: гет, джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Предупреждения: действие происходит сразу после гайдена «Утренний сон, ночная песня»
Краткое содержание: недолгая встреча Райнхарда и Аннерозе не так радостна, как хотелось бы
Размещение: только после деанона и с разрешения автора
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Аудиенция"
читать
Охранник ушел, оставив графиню фон Грюнвальд наедине с гостями – Зигфридом Кирхайсом и Райнхардом фон Мюзелем.
Аннерозе казалась почти весела, только глаза у нее были печальные и немного красные. Она нарядилась изящно, согласно правилам придворного этикета, но скромно, как требовал траур, – в лиловое глухое платье, дополненное простым жемчужным ансамблем.
– Как же я рада вас видеть, – тихо, но искренне проговорила она. – Я так скучала.
– Я тоже скучал, сестра, – признался Райнхард и взял Аннерозе под руку.
Они пошли по прямой дорожке, выложенной мелким белым щебнем. Троим было здесь не пройти, и Кирхайс, немного поотстав, следовал сзади.
– Как ты, сестра? – заговорил Райнхард. – Ты ведь совсем одна здесь.
– Уже нет. С некоторых пор, – Аннерозе печально улыбнулась, – моей дружбы ищут те, кто раньше не желал со мной знаться.
– Почему же? – не сразу понял Райнхард.
– Весь Нойе Сан-Суси гадает, что такого вы совершили в Академии, что вам присвоили внеочередные звания, – пояснила Аннерозе. – И многие задают вопросы мне, а что я могу ответить?
– Ты можешь ответить, – сухо посоветовал Райнхард, – что это секретная информация и вообще не их умишка дело. Да и тебя оно, кстати, тоже не должно касаться, сестра.
– Да, я понимаю, Райнхард, – кивнула Аннерозе, и на ее лицо набежала тень.
– Как странно поют птицы, – быстро сказал Кирхайс. – Голоса у всех разные, а складываются в одну мелодию.
Птичье пение в императорском саду и вправду звучало как по-писаному: одна короткая трель, две трели подлиннее, затем длинный раскатистый свист и наконец, как точка в конце, чье-то короткое «фьють».
– Они же ученые, их специально дрессировали, а уже потом выпустили в сад, – объяснила благодарная Аннерозе. – Пойдемте в беседку, – позвала она, направляясь к маленькой белой постройке, сверху донизу увитой зелеными листьями дикого винограда с искрами ярко-красных роз. Они были очень яркие и крупные, и Кирхайс не удержался и потихоньку потрогал один цветок, проверяя, настоящий ли он.
Ему показалось, или Райнхард действительно опустил глаза, словно избегая смотреть на зелень перед беседкой?
У входа уже ожидал лакей. Сухопарый, прямой как палка, он держался так, словно не угощение принес, а исполнил необычайно важную миссию.
– В беседке уже накрыт стол, ваше сиятельство, – изрек он, учтиво кланяясь, – кофе и пирожные лучшего сорта. Если вам угодно что-то еще… – он сделал паузу.
– Нет, Эрих, больше ничего не нужно, вы больше не понадобитесь, – ровным голосом ответила графиня фон Грюнвальд.
– Большое спасибо, – добавил Кирхайс.
Лакей в величественном недоумении повернул к нему холодное твердое лицо.
– Мы довольны вами, Эрих, – продолжила Аннерозе. – Вы можете быть свободны.
– Как скажете, – ответствовал лакей и удалился.
– Я что-то не то сделал? – спросил Кирхайс.
– Ты поблагодарил слугу, Зиг, – Аннерозе грустно улыбнулась, – а здесь это не принято.
– Надо думать, здесь слуги должны благодарить господ за оказанную честь? – звенящим голосом уточнил Райнхард.
– Райнхард, пожалуйста, не говори так громко, – торопливо попросила Аннерозе. – Все не столь страшно, как ты себе представляешь.
– Для тех, с кем имеешь дело ты, сестра, возможно, – настойчиво продолжал Райнхард. – Но не для…
Он смолк, когда Кирхайс успокаивающе дотронулся до плеча друга.
– Райнхард, вы не должны быть так неосторожны, – шепнул он.
– Давайте пить кофе и просто разговаривать о чем-нибудь приятном, – Аннерозе улыбнулась натянутой улыбкой, которая категорически к ней не шла, потому что делала ее лицо неживым. – Пойдемте.
Гости сели за светлый столик, покрытый белоснежными салфетками, обвязанными нежным кружевом, и украшенной низкой вазочкой с букетиком нежно-лиловых орхидей, тех самых, которые так любила Аннерозе.
Бережно взяв тонкий длинноносый кофейник с мелким золотистым узором на бледно-голубом фоне, Аннерозе принялась разливать кофе по светлым прозрачным чашкам. Кирхайс молча смотрел перед собой, как будто следил за движениями ее нежных рук, таких же прозрачных и белых, как фарфор.
– Зиг, – позвала она.
– Да, госпожа Аннерозе, – немедленно отозвался он.
– Возьми чашку, – негромко рассмеялась Аннерозе. – О чем ты задумался?
– Ни о чем, госпожа Аннерозе, – смущенно улыбнулся Кирхайс, принимая чашку.
– Тогда угощайтесь, – велела Аннерозе, снимая с большого блюда тяжелую крышку.
Маленькие пирожные, украшенные узором из глазури и мармелада – алого на нежно-зеленом, белого на черном, лилового на желтоватом – ярко сверкали и почему-то пахли цветами.
Райнхард не смотрел на блюдо, долго размешивая кофе, но наконец взял одну из кулинарных безделушек, откусил кусочек и отложил на блюдечко.
– Может, конечно, кому-то они и нравятся, но я бы предпочел твои пироги, Аннерозе, – заметил он с тенью улыбки.
– Я бы с радостью испекла, – то ли оправдываясь, то ли укоряя брата за невежливость, заметила Аннерозе, отводя глаза. – Но я не могу заняться этим сама, а поручить кому-то – тем более. Зиг, почему ты не ешь?
– Они такие красивые, – смущенно сказал Зиг, – что уже кажутся не совсем съедобными.
Все же он взял одно пирожное и стал вертеть в пальцах.
– Да, пожалуй, – Аннерозе подлила своим гостям кофе. – У меня в детстве был кукольный домик с мебелью, посудой и игрушечной едой. Там еще был фарфоровый торт, как раз похожий на эти пирожные. Однажды Райнхард чуть его не съел, хорошо, что мама вовремя его остановила. Но домик все равно на всякий случай поставили на верхнюю полку.
Кирхайс тихо засмеялся.
– Ты смеешься, Зиг, а для меня это была целая трагедия, – Аннерозе, впрочем, тоже рассмеялась. – Смотреть можно, а играть никак.
– Прости, сестра, – вздохнул Райнхард, теребя лепесток орхидеи. – Ты из-за меня пострадала.
– Райнхард, тебе было не больше двух лет, разве можно тебя обвинять? И я сама была виновата, потому что не убрала торт на место. И оставь в покое цветок: вазу же уронишь.
– Извини, – словно пристыженный ребенок, Райнхард положил руки перед собой. – Интересно, где теперь этот домик? Хотел бы я на него посмотреть.
– Ты и этого не помнишь? Мы же его продали, – пояснила Аннерозе. – Когда мы переезжали, тащить с собой такую громоздкую и крупную вещь было слишком неудобно. Да я и уже была слишком взрослая для игрушек.
– Оно и хорошо, – мрачно договорил Райнхард. – Иначе бы отец рано или поздно его пропил.
– Райнхард, что ты такое говоришь? – возмутилась Аннерозе, гневно краснея. – Отец никогда не опускался до того, чтобы продавать из дома вещи.
– Конечно… – начал Райнхард, но запнулся на полуслове, встретив предостерегающий взгляд сестры.
Они немного помолчали, слышно было, как ветерок шевелит листья и стебли, опутавшие беседку.
– А что наш дом? – тихо спросила Аннерозе. – Какой он теперь? У меня ведь совсем не было времени туда съездить…
– Там все по-прежнему, – ответил Райнхард. – Только дом очень запущен. Ты же знаешь, за ним некому было следить.
– И сад совсем зарос, – заметил Кирхайс. – Его нужно долго приводить в порядок, нашего отпуска вряд ли на это хватит. Возможно, стоит попросить моего отца…
– Не нужно понапрасну его беспокоить, – поспешно сказала Аннерозе и снова замолчала. Теперь уже она нервно теребила многострадальные цветы.
– Лучше всего продать этот дом, – наконец сказала она.
– Ты считаешь, сестра? – Райнхард, впрочем, не выглядел удивленным. – Разве тебе бы не хотелось его сохранить?
– Когда мне придется отсюда уезжать, я все равно не хочу туда возвращаться, – категорически заявила Аннерозе. – Да к тому же продать дом можно гораздо быстрее, чем приводить его в порядок, и мы еще успеем увидеться до вашего отъезда.
– Что, я опять получу разрешение на встречу с родной сестрой? Так скоро? – съязвил Райнхард.
– Теперь ты не будешь нуждаться в разрешениях, – торопливо начала Аннерозе. – Тебя допустят ко двору, мы сможем видеться сколько угодно.
– Предполагается, что я должен быть этому рад? – уточнил Райнхард и приподнялся, опершись на стол.
– Ты не рад, Райнхард? – спросила Аннерозе.
– А чему именно я должен быть рад? Тому, что мне в виде особой милости предоставляют то, на что я имею неотъемлемое право? Тому, что меня, в обход правил и обычаев, допускают туда, куда мне совершенно не нужно? Или, может быть, тому, что мне придется ежеминутно бояться сделать неверный шаг и все потерять? – Райнхард говорил все резче и злее, его глаза странно сверкали, казалось, он обращается сейчас не к Аннерозе, а к кому-то совсем другому. Она смотрела на брата, судорожно сцепив побелевшие руки, но ничего не отвечала.
– Райнхард, перестаньте, – негромко, мягко, но непреклонно произнес Кирхайс. – Не госпожа Аннерозе виновата, не ее вам и упрекать.
– Прости, сестра, – Райнхард вздохнул и потер рукой лоб. – Я и сам не знаю, что сегодня на меня находит.
Аннерозе грустно улыбнулась и покачала головой.
Потом они разговаривали, но вяло и неуверенно, почти односложно. Наконец время аудиенции истекло. Райнхард заторопился, а Кирхайса Аннерозе окликнула.
– Зиг, – тихо начала она, – что там такое случилось, что так подействовало на Райнхарда?
– Простите, госпожа Аннерозе, я не могу вам этого сказать, – последовал ответ.
– Я понимаю, – Аннерозе обреченно кивнула. – Зиг, поддержи его, будь с ним рядом, хорошо? – и улыбнулась, как прежде.
– Я сделаю все, что смогу, госпожа Аннерозе, – Зигфрид Кирхайс попытался ответить на ее улыбку.
– Спасибо тебе большое, Зиг, – Аннерозе протянула ему руку на прощание, и Кирхайс осторожно пожал ее тонкие пальцы.
Он хотел бы поднести к губам эту нежную белую руку, пахнущую духами, травой и совсем немного – свежей землей. Но Кирхайс отдавал себе отчет, чего может им всем стоить такая вольность.
Как отдавал себе отчет и в ином – не будь его тогда рядом, Райнхард, может быть, не страдал бы теперь.
Он бы все равно смог разоблачить настоящего преступника, но не обратил бы внимания на ту мелочь, не сделал бы выводы, не попробовал этим воспользоваться.
И не было бы так больно смотреть на эти темно-красные розы на фоне зелени, которых бывший курсант фон Хазе никогда и ни за что не смог бы увидеть.
Цена победы
Название: Цена победы.
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: Мини (1175 слов)
Пейринг/Персонажи: Ян Вэньли, Юлиан Минц и другие
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU, возможно ООС.
Примечания: Воспоминания, фрагмент из книги Юлиана Минца. Время начала событий совпадает с канонной 51 серией.
Краткое содержание: Почему Ян не женился, и что из этого вышло для обеих частей Галактики.
Размещение: Только после деанона.
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Цена победы"
читать
В жизни не бывает мелочей. Особенно это касается быта и отношений с людьми. Ярчайший тому пример – адмирал Ян Вэньли. Сколько я его знаю, он всегда был застенчив до крайности и не мог решиться на ответственный шаг. Увы, некоторые ошибки стали для него фатальными. Я хорошо помню тот день, когда он собирался – я по глазам это видел – сделать предложение Фредерике, но так и не смог переступить через себя. Они проговорили с полчаса о какой-то ерунде, потом адмирала Яна отвлёк своим неотложным визитом контр-адмирал Мураи – как-никак, с часу на час должна была начаться решающая битва против сил Лоэнграмма. Не хотелось пускать к адмиралу на мостик начальника штаба, но когда последний настроен деловито (то есть, почти всегда), его и Торсхаммером с курса не собьёшь. Фредерика вышла, готовая разреветься, а я… я тоже не знал, что сделать – в первый раз в жизни не знал.
А потом был бой. Чуть ли не впервые в карьере адмиралу Яну пришлось атаковать, что называется, первым номером, а не обороняться или обмениваться ударами, но, к моему восторгу, он играл по чужим правилам не хуже, чем когда навязывал свои. И всё-таки что-то с ним происходило. Не было обычной расслабленной отрешённости, он был напряжён, зажат, но не собран – весь погружён в себя. Из этого состояния вывело только сообщение об оккупации Хайнессена флотами имперской «Двойной Звезды». Мы были в одном шаге от победы, и тут… И тут, наверное, сдались бы, и я не знаю, как бы дальше пошла война, но в рубку «Гипериона» ворвался майор Поплан – никогда я его таким не видел – лицо перекошенное, глаза – это были не глаза живого человека, скорее, чудовища или демона из сказок. С порога, нарушая все формальности, он бухнул: погибло звено майора Конева. И каким-то образом попавшая туда Фредерика тоже. Кажется, она уговорила комэска взять её вместо слёгшего с температурой или раненого. Поплан ничего, помимо «Прибежала к Коневу вся всклокоченная - с таким лицом топиться ходят, убедила взять в бой», сообщить не смог. Генерал Шенкопф произнёс длинную фразу на рейхсшпрахе, которую после отказался мне переводить, дескать, маленький ещё для таких слов. Это я-то, уже побывавший тогда и в бою, и в разведке на Феззане! Контр-адмирал Мураи лишь вздохнул:
- А такая благоразумная девочка была. Что чувства с людьми творят…
- Не уберегли, - эхом откликнулся его заместитель Патричев.
Адмирал Ян даже не повернул головы. Вместо этого он, помедлив секунд пять, отчеканил находящемуся на прямой линии генштабу Хайнессена: «Вас не понял, прошу повторить», – переключился на контр-адмирала Фишера и скомандовал атаку.
Так закончился славный путь человека, мечтавшего завоевать всю вселенную, – кайзера Райнхарда фон Лоэнграмма. В тот день моего адмирала словно подменили навсегда. Таких чёткости и убийственного хладнокровия действий имперцы не ожидали. Кажется, на этот раз даже контр-адмирал Фишер был, в общем-то, не нужен – все команды адмирал Ян отдавал сам. Не осталось ничего ни от кайзеровского флота, ни от подошедшего на выручку флота рейхсадмирала Мюллера. Мы достреливали даже потерявшие ход и повреждённые корабли неприятеля. Наш командующий говорил по громкой связи что-то про поруганную землю, про сданную столицу, но не проигранную, пока цела армия, войну – а в глазах его стыл лёд, холоднее, чем на полюсе Капча-Ланки.
Мы ушли на Изерлон, без проблем взяв его обратно – противник был слишком шокирован гибелью своего кайзера и кровавым разгромом под Вермиллионом, чтобы оказать серьёзное сопротивление. Особенно после того, как сработал оставленный нами сюрприз – великолепно перепрограммированный на возможность внешнего управления главный пульт базы (Браво, капитан Багдаш). Этим дело не кончилось: буквально за три дня залатав повреждения и дождавшись прибытия остатков флота адмирала Бьюкока, адмирал Ян Вэньли оставил на бывшего главу сил Альянса оборону крепости, а сам отправился в отчаянный рейд по чужим территориям. Рейхсадмирал Меклингер, надо отдать ему должное, был хорошим командующим, но адмирал Ян и до Вермиллиона был отличным, а уж после… После он стал ещё и инициативным. Он рисковал и действовал на грани возможного, но у него получалось. Вдвое превосходящий нас в численности флот Меклингера был укомплектован, в основном, новобранцами и резервистами. Решительной атаки они не выдержали, а когда был уничтожен «Квасир» – их флагман, – бегство противника стало неизбежным. Впрочем, много ли их смогло уйти, не знаю, но очень сомневаюсь. Мы их гнали, пока не рассеяли все мало-мальски крупные соединения. Чтобы не дать опомниться, по словам нашего командира.
Один – старая имперская столица – оказалась в наших руках. И это была победа. В имперском штабе, как, видимо, и рассчитывал адмирал Ян, произошёл раскол. Причём вызвал его новый главнокомандующий сил Рейха – гросс-адмирал фон Ройенталь. Похоже, имперцы приняли его как временную компромиссную фигуру, но не учли одного – перемену в нашем командире. Возможно, тот, прежний адмирал Ян и поддался бы на угрозы репрессий мирных жителей Альянса, новый же спокойно парировал: «В Рейхе людей больше, мы можем себе позволить за каждого погибшего республиканца казнить трёх ваших штатских». Не знаю, был ли это блеф, очень хочу в это верить. Потом я спрашивал у адмирала, выполнил ли бы он угрозу – ответ меня поразил. Прежний Ян наверняка сказал бы: «Нет, конечно, это же мирные люди, у них есть право на жизнь, которое мы, военные, в конце концов, и защищаем…», – и так далее, и в том же духе. Теперь же мой адмирал грустно кивнул и, помедлив, ответил: «Наверное, пришлось бы».
Слава высшим силам, в которые верили на старой Терре до Космической Эры, не пришлось. Из-за разногласий по этому вопросу имперцы сцепились друг с другом, произошёл переворот, настаивавшие на минимизации потерь штабисты арестовали командующего фон Ройенталя, лучший полководец Рейха – адмирал Миттермайер – друга из заключения вытащил, но с Хайнессена увёз – потом говорили, знаменитый Ураганный Волк тоже был совершенно не в восторге от идеи расстреливать гражданское население. Временно принявший командование триумвират под началом военного рейхсминистра фон Оберштайна согласился на мир, как выразился адмирал Ян, «без аннексий и контрибуций». Нам остался Изерлон и почти нетронутый Хайнессен, мы, в свою очередь, освободили Один, допустив минимальные потери среди гражданского населения (мародёров – и это было ещё одним шоком тех дней – адмирал Ян казнил лично). Кроме того, был подписан Эль-Фасильский Пакт. Рейх признавал Альянс, мы признали аннексию Рейхом Феззана и вдобавок выдали членов имперского правительства в изгнании во главе с Эрвином-Йозефом. Увы, адмирала Меркатца тоже.
Кажется, эта потеря окончательно добила адмирала Яна. После заключения мира он немедленно вышел в отставку, купил небольшой домик на планете Танатос-2 и оборвал почти все связи с миром. Раз в месяц мне, правда, удаётся заскочить его проведать, и, откровенно говоря, это самые тягостные моменты в моей теперешней жизни. Адмирал почти всё время молчит, часто замирает, уставившись в одну точку, – призраков видит, что ли? Пить, к счастью, больше, чем прежде не стал – хоть какое-то для меня облегчение. Но видеть его совершенно убитым, измученным и каким-то потускневшим нет сил. Льда последних военных дней в глазах больше нет. Там вообще ничего нет – как в пустотах между галактиками. Чем и как ему помочь – не знаю. Есть слабая надежда на фелинотерапию – оставил адмиралу Яну Адмирала. Бардака в доме они на двоих, конечно, разведут больше, но забота о живом существе должна пойти моему наставнику на пользу. Говорят, кошки лечат. И время тоже.
Из вагантов
Название: Из вагантов
Автор: fandom LoGH 2014
Бета: fandom LoGH 2014
Размер: 1592 слова
Пейринг/Персонажи: Все основные герои саги
Категория: джен, намёки на гет
Жанр: юмор
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения:
Краткое содержание: если бы герои ЛоГГ были студентами, всё было бы ещё веселее, чем в Хогвартсе.
Примечание: все персонажи, в отношении которых имеются намёки на романтические отношения, являются совершеннолетними
Размещение: например, только после деанона
Скачать: txt
Для голосования: #. fandom LoGH 2014 - "Из вагантов"
читать
Первый факультет:
Ян Вэньли – опаздывает на вторую, а то и на третью пару, если не опаздывает, то досыпает (Иногда преподаватели даже благодарны – те, у которых он один раз проснулся и начал спорить). Периодически паре предпочитает университетскую столовую или кафе напротив alma mater, ибо в первой не продают алкоголь. Интересные лично ему предметы, особенно, если преподаватель позволяет иметь собственную точку зрения, сдаёт на 5 (мог бы на 10, но нет такой отметки), всё остальное – или на трояки (вы знаете, но не согласны со мной) или с пересдачи. Хорошо, если с первой. Главой студсовета факультета выбран за личные качества - никого не напрягает сверх меры.
Личной жизни нет, точнее, он не видит тех, с кем она могла бы получиться. (Да, студентку Гринхилл он тоже не видит, кроме тех случаев, когда берёт у неё конспекты по нелюбимым проспанным предметам). После окончания вуза, скорее всего, будет оставлен на какой-нибудь узкоспециальной кафедре и оттуда потрясёт мир гениальным открытием.
Фредерика Гринхилл – любимица всех преподавателей, кроме самодуров. Староста группы, старательна, аккуратна, внимательна, понятлива… Правда, с обострённым чувством справедливости, потому зазря обиженного студиозуса будет отстаивать до конца, а то и всю группу подымет (если этого раньше не сделает Джессика Эдвардс). И вообще, с ней не особо связываются, помня, что её папа – шишка на военной кафедре, а у преподов тоже дети-внуки-племянники мужеска пола имеются, мало ли… Про чертей в сём безмятежном омуте догадываются немногие. Например, если одногруппник перед парой попросит его не отмечать в числе отсутствующих и назовёт действительно уважительную причину, отмечен он не будет. Личная жизнь старосты глубоко односторонняя, в смысле, вся группа знает, кто объект её вздохов, кроме него самого.
Вальтер фон Шёнкопф – переведён с соседнего факультета. Студент средненький, посещает не всегда, но обычно имеет уважительную причину, а именно: военная кафедра и кафедра физкультуры на него и его приятелей молиться готовы – все окружные и городские соревнования выигрывают именно они. За это деканат и ректорат закрывают глаза на периодические драки с соседней группой и пару разбитых носов в своей. (Хотя за макание аспиранта Лебелло головой в унитаз могло и влететь, но никто не дознался).
Дасти Аттенборо – пошёл учиться, потому что заставил отец. Учёбу в целом ненавидит лютой ненавистью, но талантов не отнять – по интересным для себя предметам выдаёт прекрасные результаты, кроме того, тянет культмассовый сектор (кроме спорта – сие удел Шенкопфа) и стенгазету (вместе с Линцем). Один из самых популярных ребят в группе, но их с Попланом шуточки и розыгрыши уже всех достали, хотя эти двое и никогда не повторяются.
Оливер Поплан – второй главный ловелас потока. А ещё шутник, кутила и раздолбай. В кафе его видят чаще, чем на парах, хотя, надо признать, свою специализацию знает великолепно, тем только и держится. Мог бы заниматься спортом, но ленится, хотя физорг факультета Шенкопф обещал включить Оливера в сборную по бегу. На недоумённое «я же плохо бегаю» последовало: «Тогда пущу за тобой мужа той красавицы, у которой ты был вчера ночью. Или его бульдога».
Юлиан Минц - первокурсник, подающий большие надежды. Известен любопытством, работоспособностью и быстрой обучаемостью. Также известен тем, что сирота, которого долго опекал (и пропихнул в вуз) проректор по АХЧ. В первые месяцы учёбы хотел создать в комнате отдыха живой уголок, но ограничился один котом, которого кормит весь факультет.
Иван Конев – скромный хорошист, интеллектуал, замеченный за разгадыванием кроссвордов на парах, на практике и даже на экзаменах (не во вред результату), лучший друг Поплана. Как всё это совмещается в одном человеке – науке неизвестно.
Нгуен ван Тхеу – мало кто помнит, что был такой первокурсник. Зато ту феерическую драку с другим факультетом, за которую он вылетел, помнят все. Говорят, Ройенталь и Миттермайер устроили ему потом тёмную, но доказательств нет.
Второй факультет:
Райнхард фон Лоэнграмм – в гробу видал учёбу, но поскольку устроен был в университет по протекции сестры и вообще не привык быть на каких-то ролях, кроме главной, вкалывает как каторжный. Глава студсовета факультета и одновременно ассистент в канцелярии проректора, в душе ненавидит ВУЗ со всеми его традициями и точно знает, как бы он реорганизовал весь этот бедлам.. Почему-то все считают, что следующим проректором будет именно он.
Зигфрид Кирхайс – отличник, член сборной курса по всем подряд видам спорта, душа коллектива, мечта (напрасная – давно и безнадёжно влюблён) доброй половины женской части потока. При всём при том, какие-либо способности у себя отрицает напрочь (совершенно зря). Самый усидчивый студент на оба потока (впрочем, и с этим не согласен, полагая себя лентяем).
Пауль фон Оберштайн – мечта любого преподавателя. Точен, исполнителен, обладает безупречной логикой вкупе с идеальным научным складом ума и обширной общей эрудицией. При этом не склонен спорить каждый раз, когда не согласен, в отличие от студента Яна. (Пара-тройка бесталанных преподов и не догадывается, что вылетели они с работы после кляуз студента Оберштайна в ректорат – настолько обоснованных (видеоматериалы, фотокопии конспектов), что там не могли не согласиться).
Хильдегарде фон Мариендорф злые языки считают эмансипаткой и задавакой, ничего подобного. Ей просто интересно учиться (благо, отец не запрещает), а всё интересное она делает с полной отдачей. Преподаватели в ней души не чают: прилежная, аккуратная, вежливая, выдержанная. Своя в любой компании – хоть мужской, хоть женской, хоть – тем более – смешанной.
Вольфганг Миттермайер – раз уж поступил, относится к учёбе со всей ответственностью. И не только к учёбе – вот уж кто от субботников не отлынивает. Пребыванию в числе лучших не помеха даже посиделки с лучшим другом за рюмкой чая. Мыслит нешаблонно, чем мог бы раздражить многих преподавателей, но чётко знает, с кем можно проявлять себя, а у кого надо тупо заучить и ответить. Отличительная особенность – все работы сдаёт первым, существенно опережая график.
Аннерозе фон Грюневальд – отнюдь не дура, хотя и не звезда учёбы. При этом, к неудовольствию многих – круглая отличница. Никто не верит, что за счёт прилежания, всем известно – протеже проректора. Сама от этого очень страдает, но не отчисляется, поскольку боится, что следом попрут и брата.
Оскар фон Ройенталь – не вылетел до сих пор только благодаря какому-то чуду и лучшему другу. Половину предметов сдаёт по миттермайеровским конспектам. С преподавателями высокомерен, с сокурсникам и замкнут, с сокурсницами обходителен. Вниманием последних до сих пор не обделён, хотя количество разбитых сердец в его активе уже давно перевалило за сотню. Причём, там сердца не только студенток – молодые преподавательницы тоже не застрахованы.
Фриц-Йозеф Биттенфельд – по каким соображениям до сих пор не отчислен – неизвестно, потому как с другим факультетом дерётся постоянно (обычно оказываясь и зачинщиком и самым крепко побитым одновременно). Учится только потому, что старосту потока подводить не хочет, да и то всё время с хвостами и в пересдачах, как в шелках. Всего и пользы от него, что лучший, на пару с Ройенталем, спортсмен потока.
Нейхардт Мюллер – с первого курса удостоился клички «Радио». Знает все сплетни, чего не знает – додумывает сам. Был отлуплен кем-то (уже никто не вспомнит, кем) с параллельного потока, но не подействовало. Учится сносно, не отставая и не особо выделяясь. При различных инцидентах выгораживает старосту группы, не заботясь о собственной репутации.
Август-Самуэль Вален – признанный стоик. Несмотря на тяжелейшую травму руки на заочное переводиться отказался наотрез, сессию сдал посредственно, но без всяких поблажек. Не самый инициативный студент, но поручения что-либо организовать или возглавить выполняет более чем пристойно.
Адальберт фон Фаренхайт – поступал по целевому набору. Собственную цель тоже имел – дешёвую университетскую столовую. Всегда считался небесталанным, но каждую сессию слишком нервничал. В итоге завалил пересдачу у профессора Меркатца. Ещё и потому, что все шпору отдал другу – Фрицу-Йозефу.
Профессура и руководство:
Иоахим Виллибальд фон Меркатц – редкий профессор, уважаемый всеми студентами, Теорию преподаёт с огоньком, любит практические занятия, на экзаменах суров и требователен ко всем. Так, отправил на пересдачу не раз и не два хвалимого им же Фаренхайта.
Александр Бьюкок – ещё один редкий профессор. Любит, чтобы студенты больше всего внимания уделяли самоподготовке, на лекциях чаще рассказывает поучительные истории из своей жизни. Не стесняется критиковать руководство, несколько раз мог быть уволен, но где ж ещё такого специалиста найдёшь. В итоге дослужился до декана.
Сидней Ситоле – бывший декан, талантливый учёный (хотя злые языки и болтали, будто он слишком копирует методы Бьюкока), но слишком увлёкся интригами внутри руководства вуза, попал в немилость и вынужден был уйти по собственному желанию.
Фёдор Патричев – замдекана первого факультета по воспитательной работе. Добрый, отзывчивый человек, с которым можно поделиться любой проблемой.
Мураи – методист первого факультета. Терпеть не сможет шуток, недисциплинированности, но ещё больше – взяток. Как-то лично добился позорного увольнения молодого преподавателя, устроившего «теневую экономику».
Грегор фон Мюккенбергер – другой бывший декан. Известен тем, что ушёл сам, когда студенты подняли вопрос о самоуправлении.
Алекс Кассельн – проректор по АХЧ, завхоз, проще говоря. Славится умением достать нужное вузу из ниоткуда. Тесно общается со студентами первого потока, заочно прозван тамадой. Имеет двух дочерей – никто не сомневается, что будущих студенток-отличниц в этом же университете.
Джоб Трунихт – проректор, куратор одного из факультетов. О том, что он берёт взятки, место своё получил незаконно и вообще отвратительный тип и чуть ли не сектант, говорят почти открыто, но за руку этого пройдоху пока не поймали, хотя последнее время студент Ройенталь на него как-то нехорошо косится.
Фридрих фон Гольденбаум – проректор, куратор другого факультета. Проректорскую должность унаследовал от отца. Молодыми симпатичными студентками и старым креплёным вином интересуется гораздо больше, чем непосредственными обязанностями. Говорят, имеет проблемы с сердцем.
Йошики Танака – ректор всего этого безобразия, и вам этого мало?
Для голосования
#. fandom LoGH 2014 - "Человек и толпа"
#. fandom LoGH 2014 - "Этого ему знать необязательно"
#. fandom LoGH 2014 - "Аудиенция"
#. fandom LoGH 2014 - "Цена победы"
#. fandom LoGH 2014 - "Из вагантов"
@темы: Шоб було!, Честно спёртое, ФБ-2014, ЛоГГонутое, фанпродакшн