[najdy_esli_smojesh]

01.02.2014 в 00:20

Пишет  WTF LoGH 2014:

WTF LoGH 2014. Тексты G - PG-13. Часть 11

Название: Сломанные солдатики Автор: WTF LoGH 2014 Бета: WTF LoGH 2014 Размер: миди, ~5500 слов Пейринг/Персонажи: Райнхард фон Лоэнграмм, Зигфрид Кирхайс/Аннерозе фон Грюневальд Категория: джен, гет Жанр: драма Рейтинг: G - PG13 Предупреждения: AU, альтернативное развитие событий с 26 серии Краткое содержание: Кирхайс жив, Изерлон в осаде, на кайзера совершено покушение в преддверии мирных переговоров... Размещение: запрещено без разрешения автора Для голосования: #. WTF LoGH 2014 - работа "Сломанные солдатики" Вначале ему показалось, что у Райнхарда начался горячечный бред. Среди возможных побочных эффектов лекарств, которые давали кайзеру, значились и галлюцинации, но до сих пор ничего подобного не наблюдалось... И все же в первую очередь, увидев на полу двух борющихся мужчин, Кирхайс подумал именно об этом — пока не заметил, что с лица человека, которого он принял за доктора Штолле, свисает лоскут пленки телесного цвета. Вопрос «кому помогать» после этого стал уже излишним. Сбросив подменыша с распростертого на полу тела кайзера, Зигфрид не без труда скрутил подонка, впечатав половинчатым лицом в ковер. Затем обернулся и велел Райнхарду не шевелиться — на всякий случай. Друг только молча запрокинул голову — похоже, остатки сил ушли на попытки отбиться от нападения, и встать он не мог при всем желании. Однако все-таки был жив и не ранен. Увидев хоть каплю крови, Кирхайс просто вырубил бы своего противника и сразу занялся кайзером. А так — сначала позвал охрану и, передав пойманного на попечение ребят Кисслинга, велел следить за тем как следует. И обязательно — разыскать настоящего доктора. Это заняло не больше минуты. Куда дольше Зигфрид, прикрыв двери, проводил поверхностный осмотр. Очень аккуратно, стараясь не причинить боли. Синяки на коже уже начали проявляться, но сломано точно ничего не было. Ни ребра, ни запястья... Запахнув развязавшийся, видимо, еще во время драки халат, он помог другу подняться. Райнхарда била дрожь, но выражение лица явно говорило, что он скорее злится, чем нервничает. Злится на себя и свою слабость, на то, что не смог сам справиться с одним нападавшим. С момента начала лечения друг все чаще вел себя невыносимо — словно, признав себя больным, одновременно поклялся доказать всем и каждому, что может по-прежнему превзойти любого из здоровых. Очередная битва за Изерлон, хоть и обоснованная со стратегической и политической точек зрения, была, по сути, одной из таких попыток... для полного счастья предпринятой в отсутствии Кирхайса. Он просто не мог разорваться, но не мог и приказать кому-то другому разобраться с тем, что творилось на Феззане, пока Райнхард в очередной раз завоевывал Новые Земли. Не то чтобы Зигфрид не доверял своим людям, просто в этом кубле змей следовало копаться с большой осторожностью и под защитой высокого положения. Некоторые гады при желании дотягивались через полгалактики — и если с одним ударом, нацеленным в Ройенталя, как-то удалось разобраться, то следующий... Вот он, следующий. Умно задумано: мало кто обладает привилегией находиться наедине с кайзером, и врач — один из этих людей. Врач, о котором все знают, что он — доверенный человек Кирхайса, попавший ко двору по его рекомендации. — Он что-то хотел мне вколоть, я выбил шприц, — Райнхард, усаженный на кровать очень осторожно, как хрупкая кукла, поежился. Зигфрид прикрыл его плечи одеялом, а для верности еще и обнял, чтобы согреть побыстрее. — Наверное, под кроватью... или под столом... — Я его вижу, — вот и недостающее звено — одноразовый шприц с синеватой жидкостью. Драка, конечно же, не была запланирована. Один укол яда или, возможно, наркотика, очень тихо и незаметно, потом охрана вспоминает, что к кайзеру приходил только доктор... «Кто бы это ни планировал, просчитался он только в одном: Райнхард попросил меня зайти вечером — и, естественно, не собирался засыпать до моего прихода». — Сейчас подберу и прикажу сделать анализ. Ложитесь... — Кирхайс, не уходи, — он повернул голову. В серых глазах уже не было гнева — только усталость и сонная муть. — Побудь со мной. — Я вернусь, как только узнаю, кто пытался убить вас, — с Райнхарда станется приказать... Нужно перевести разговор на другой уровень. — Тебя. Это самое главное сейчас. Ложись... и не надо бороться со сном, тебе нужно отдохнуть. Обещаю, что не уйду, пока не придет кто-нибудь из настоящих врачей, — Кирхайс пошел на эту уступку в основном потому, что увидел, как друг продолжает морщиться от боли при вдохе. Доктор обязательно должен это узнать. — Как думаешь, кто это может быть? — Райнхард, опираясь на Зигфрида, с легким стоном забрался на кровать с ногами. — Немного напоминает... — Мне тоже, но сходство чисто внешнее. Я сомневаюсь, что покушавшийся на вас человек — из розенриттеров, — хотя силы лже-доктору и впрямь было не занимать, до обученного бойца он не дотягивал. Но, если кто-то поставил своей целью еще и срыв мирных переговоров, а не только дискредитацию мужа наследницы престола... — Он говорил что-нибудь? — Да, и акцента я не заметил, — Райнхард прикрыл глаза. — Сказал, что назначения изменились, меня это удивило, а голос у него был довольно похожий. Но он произнес это так... словно только что придумал объяснение. — Понятно. Что ж, надеюсь, сейчас мы выясним, кто его послал. «Еще один плюсик к версии, что цель уже должна была спать. Позволяет условно вычеркнуть всех, кто знал, что я приду, — Кирхайс помог другу нормально укрыться и подавил желание спросить, почему тот не звал на помощь. Затем отошел от кровати и аккуратно подобрал шприц, завернув в салфетку. Не то чтобы он думал, что следует сохранить отпечатки на тот маловероятный случай, если пальцы сбегут вместе с владельцем — скорее, не хотел случайно добавить своих. — Но не в том случае, если это провокация, направленная против Изерлона. Вот же Хель, почему именно сейчас, когда наконец удалось добиться начала переговоров о сдаче?» Доктор появился почти синхронно с этой мыслью. Судя по взъерошенным волосам, на подлинность его проверить не забыли. Передоверив Райнхарда специалисту, Зигфрид вышел и направился в сторону гауптвахты. По дороге он затормозил только раз — подозвал маявшегося в коридоре ординарца и поручил ему составить кайзеру компанию, когда врач уйдет. Эту свою обязанность Эмиль фон Зелле всегда выполнял с радостью и самоотверженностью, и самое главное — Лоэнграмма его присутствие не раздражало. Кирхайсу казалось, что друг считает этого мальчишку чем-то вроде воспитанника или младшего брата, которого у него никогда не было, — да и сам, честно говоря, уже воспринимал его примерно так же. Эмиль отчасти напоминал Зигфриду его самого в юности, но самое главное — тот спасал Райнхарда от одиночества и дурных снов, когда главного защитника не было рядом. А это случалось чаще, чем хотелось бы. Нет, на судьбу и должностной рост Кирхайс не жаловался. Он понимал, что нужен империи именно для того, чтобы решать вопросы, до которых не доходят руки кайзера, — но то и дело задумывался, верное ли место занимает. С точки зрения интересов Райнхарда, а не государства... впрочем, эти два понятия переплетены слишком туго и связаны между собой. С самой циничной точки зрения: сейчас и еще как минимум несколько лет Новому Рейху лучше обойтись без потрясений, связанных со сменой власти. А здоровье кайзера, в свою очередь, сильно зависит от того, как обстоят дела в империи. Райнхард по-настоящему болеет душой за страну... и слишком много берет на себя, даже для здорового. Потому и сложно сказать, что ему нужнее: чтобы единственный человек, рядом с которым он позволяет себе быть слабым, почаще находился поблизости, — или чтобы этот человек прикрывал ему спину на расстоянии, решая проблемы на другом конце галактики. Зигфрид с радостью выбрал бы первое. Несмотря на то, что некоторые такие командировки позволяли внепланово увидеться с женой. Его любовь к Аннерозе не ослабела, но он просто не смог бы смотреть ей в глаза, случись что-нибудь с Райнхардом. И так до сих пор неприятно осознавать, что сделал меньше, чем хотелось бы... хотя Кирхайс, в отличие от друга, никогда не пытался быть сверхчеловеком. Просто выполнял взятые на себя обязательства. И в данный момент он обязан понять, кто возжелал избавиться от кайзера. Прежде чем заняться допросом, он отдал на анализ шприц и заодно распорядился насчет смены и усиления охраны у каюты Лоэнграмма. И, разумеется, оповестил остальных членов Триумвирата — Миттермайер и Ройенталь имели право знать о случившемся. Спустя несколько часов кое-что удалось установить, в том числе — личность подменыша, его религиозные взгляды и то, как он проник на борт. А также наконец-то определили состав жидкости в шприце. Помимо этого, результатом следственных мероприятий стала довольно сильная головная боль, но Зигфрид не счел ее веской причиной нарушить данное Райнхарду слово. Друг, конечно, давно уже спал... так долго ждать доклада после вечерних лекарств даже он бы не смог. И все же Кирхайс вернулся, как и обещал. Перекинулся парой слов с новой охраной и вошел. В каюте было темно, но света из дверей хватило, чтобы увидеть уснувшего в кресле Эмиля. Зигфрид медленно, стараясь не шуметь, добрался до кровати и осторожно сел на край. Со стороны кресла тут же послышался шорох. — Все нормально, можешь идти к себе, — шепнул Кирхайс. — Я подежурю. — Есть, — полусонно отозвался мальчик. На что-то еще его банально не хватило, но формальности Зигфрида сейчас не интересовали совершенно. Он лишь проследил взглядом за Эмилем — к счастью, по дороге к выходу споткнуться было особо не обо что, так что добрался тот без приключений. Пройти пару метров по коридору тем более сможет... пусть хоть остаток ночи проспит нормально. Занимать нагретое место Кирхайс не торопился. Ему хотелось немного посидеть так, совсем рядом, слушая дыхание Райнхарда и почти чувствуя тепло ладони, лежащей поверх одеяла. Смена караула не потревожила спящего, но прикосновения могло оказаться достаточно, чтобы разбудить. Делать этого Зигфрид не хотел: он прекрасно знал, что друг потом не уснет, а потребует все-таки доложить, после чего до самого условного утра будет обсуждать версии и методы борьбы с врагом. «Которого мы, кстати, считали уже практически уничтоженным», — еще на допросе Кирхайс с досадой припоминал прошлогодние события. Именно тогда, вскоре после коронации, терраисты попытались убить кайзера. Ответный удар Райнхард нанес не задумываясь, приказав ликвидировать секту. И, честно говоря, осуждать его за это было нельзя. Одурманенных людей уже вряд ли получилось бы спасти, да и возможности придумать иной выход как-то не подвернулось, ведь Зигфрид тогда был занят совсем другим делом. Точнее, он не только едва начал осваиваться с новой должностью, что само по себе требовало сил и внимания, но и оказался лицом к лицу с крайне серьезной проблемой — болезнью лучшего друга, упорно отказывавшегося признать, что все куда тяжелее, чем пытаются врать доктора. А потом, словно этой войны на два фронта было мало, еще и Ян Вэньли выкинул свой очередной фокус. При всем своем уважении к этому человеку, в конце июля прошлого года Кирхайс неоднократно ловил себя на мысли, что надо было при Амлитцере не предлагать ему сдаться, а выстрелить. Насколько бы сразу стало легче жить... Ближе к зиме, когда закончился переезд столицы на Феззан и туда же доставили тело Ренненкампфа, ситуация по двум направлениям начала проясняться. Во-первых, наконец-то удалось понять, что творится с Райнхардом, благо местные врачи оказались проницательнее. Во-вторых, стали яснее причины действий Яна и то, что его откровенно спровоцировали. Увы, зачем покойный это сделал, спрашивать было бессмысленно, а последняя надежда, что получится разобраться в деле и найти подлинного виновника, погибла вместе с Лебелло. Рабочей со скрипом признали версию, что Ренненкампф действовал по собственной инициативе, тем более, он был не так уж и неправ. Ян же отказался решить дело миром — и в итоге зашел слишком далеко, чтобы Рейх мог просто оставить его без внимания. Это сейчас Зигфрид уже привык мотаться по галактике, а тогда, в феврале, когда Райнхард решил отправить его на Феззан вместо Изерлона, поначалу было странно. Неужели это случилось всего лишь три месяца назад? Ощущение, будто уже несколько лет прошло с этого проклятого дела Ройенталя... «Нет, просто ты бездарно потерял полтора года, — напомнил себе Кирхайс. — И Оскару, если по-честному, до сих пор должен за тот разговор. Это он может считать, что мы квиты, после того как я с него снял обвинение в измене». В темноте, опустившейся после того, как Эмиль притворил дверь, можно было даже не закрывать глаза, чтобы вернуться мысленно в прошлый июнь. И даже дальше, к длинной зиме восемьдесят девятого. Зигфрид не помнил точно, когда очнулся — ему говорили потом, что он приходил в себя еще в начале ноября, открывал глаза... но его первым воспоминанием стал именно снег. Словно кто-то переключил канал. Запах собственной крови и прожженной лазером плоти, слова Райнхарда, его лицо, тающее в померкшем свете — все исчезло вместе с болью. Осталось только окно, за которым мела метель. Взгляд зацепился за этот относительно светлый прямоугольник, а потом опять пришла тьма, но на сей раз — полная путаных снов. Зима по его ощущениям тянулась бесконечно. Кирхайс постепенно возвращался к себе, учился контролировать отвыкшее от движения тело, — да что там тело, ведь даже заговорить не сразу получилось! Он не потерял память, не утратил личность, но собрать прежнего себя было сложнее, чем незнакомое оружие после чистки. Правда, ему помогали — врачи и особенно Аннерозе, которая перевезла его к себе в загородный дом, как только это стало возможно. Без ее помощи Зигфрид, скорее всего, задержался бы в «сумеречной зоне», как выражался один из специалистов, намного дольше. Его имя как-то не запомнилось, лишь манера речи, но все-таки за время восстановления пришлось увидеть столько докторов... Привлеченные скорее деньгами, чем необычным случаем, они вились вокруг дома стаями. И все же принесли в итоге пользу. Весной Кирхайс уже довольно уверенно ходил, правда, не покидая пределов сада. И самое главное — справлялся со всем тем, что нормальные взрослые люди делают без посторонней помощи. Это был период маленьких побед. Каждый шаг, каждый восстановленный навык, — даже такие мелочи, как правильно рассортировать семена или сварить кофе для Аннерозе, — радовали безмерно. Так и получилось, что очень долго Зигфрид был в основном поглощен самой, по мнению врачей и любимой женщины, важной для себя задачей, но где-то на периферии сознания скреблась назойливая мысль: что в это время происходило с Райнхардом? Аннерозе отделывалась дежурными фразами, уверяя, что с ее братом все в порядке и обсуждать его она не хочет. Кирхайс шел навстречу и замолкал, хотя совсем забыть о друге не мог физически. Но, увы, приток информации в дом был серьезно ограничен: ни просто взять и прочесть либо посмотреть новости, ни войти в сеть. Кое-какие крохи сведений получалось выудить из врачей, — от них Зигфрид узнал, что Райнхард занял пост премьера, вымел всю дрянь из правительства, привлек на свою сторону реформаторов и продолжает войну с Альянсом, вот недавно опять была попытка отбить назад Изерлон... Впрочем, гражданские лица подробностей не знали. Но заключение о том, что друг слишком занят, чтобы прийти в гости, Кирхайс, к стыду своему, сделал. А также задумался, не опасается ли тот услышать критику своих методов управления. Можно было просто подойти к комму и перебрать известные номера, пока не попадется кто-нибудь, кто свяжет его с Райнхардом. Хотя скорее всего номер приемной и не меняли. Но что-то внутри мешало — и те самые мысли о том, что другу не до него, и банальный страх, что разговор опять не получится, и нежелание расстраивать Аннерозе. Хватило один раз увидеть и услышать, как она, с трудом сдерживая слезы, спрашивает, не собирается ли он снова уйти. «Я больше не хочу, чтобы ты за ним присматривал, Зиг, — сказала она чуть позже, когда он уже немного ее успокоил, пообещав никуда не уходить и никому не звонить. — Он сам этого не хочет. За Райнхардом и так есть кому присматривать». Аннерозе не уточнила имя, но Кирхайс догадывался, о ком речь. Хильдегарде фон Мариендорф он помнил, хоть и смутно. Да и, в конце концов, вокруг Райнхарда собралось так много людей... чем ему мог помочь не совсем здоровый друг детства? Может, и правда стоило остаться здесь, в маленьком отгороженном раю, посвятить еще немного времени себе... и любимой. Вечером в тот же день разговор зашел как раз о детстве, Аннерозе рассказала, что от их с Райнхардом отца не было особого проку, и потому все случайно сломанные игрушки младший брат приносил на починку ей. «И я чинила как могла всех этих солдатиков, — горько улыбнулась она. — А потом он их забирал и снова ломал, или терял где-нибудь. Вот и теперь продолжает так делать». Зигфрид попросил ее не говорить так, ему становилось чуть ли не больнее от этих слов, чем от давно заживших ран. Точнее, хуже всего было то, что он понимал, как больно ей. Слишком мало прошло времени после того, как он побывал на грани гибели, чтобы отпустить его снова и простить Райнхарда. Слишком много боли причинил им обоим этот все еще дорогой им человек. Самым осведомленным лицом из всех, кто посещал их дом в восемьдесят девятом, была та самая Мариендорф. Она появлялась лишь раз, договаривалась с Аннерозе насчет усиления охраны поместья. Насколько понял Кирхайс, премьер опасался, что их могут похитить или попытаться убить, чтобы воздействовать на него. Разговаривала Хильда преимущественно с Аннерозе, Зигфрид задал ей лишь пару вопросов, ответы на которые в основном подтвердили его прежние выводы. Райнхард волновался за них, но был готов к переговорам не лучше, чем его сестра. И все же, судя по тому, что он был твердо намерен оставить в своем правительстве место для друга, примирение как минимум предполагалось. Или, как подумалось Кирхайсу тогда, Райнхард просто надеялся, что его сомнительные поступки поймут и примут, когда их положительные результаты станут очевидны. Когда пройдет время после всех этих жестоких мер. Зигфрид чувствовал своего рода вину за то, что не вмешался своевременно, не отговорил друга, не подсказал компромиссное решение — но, с другой стороны, он ведь не мог это сделать физически. Его не было рядом, потому что он уже кое-что совершил — спас Райнхарда и чуть не отдал за него жизнь. Сослагательное наклонение здесь не подходило совсем. Варианта «не спасать» тогда не было, хотя вмешательство могло закончиться и трагичнее... главное, что Райнхард остался жив. А его поступки и раньше бывали не совсем верны, но потом он это признавал, как правило. И все же мысли о том, что вернуться однажды придется, Кирхайса не покидали. Было, на его взгляд, еще рано, но если бы случилось что-то, угрожавшее жизни друга, или тот совершил нечто прямо противоположное их давним мечтам, Зигфрид вмешался бы уже тогда. Он только не подумал, что может упустить нужный момент. Отвлекся, поглощенный любимой женщиной, которую пытался осчастливить, помочь ей забыть боль, исподволь подготовить к тому, что их семья должна воссоединиться. Да и на собственное здоровье еще приходилось тратить время и силы. Врачи опасались осложнений, Аннерозе им верила и умоляла, чтобы он берёг себя. А потом похитили кайзера Эрвина, и дело очень быстро задвигалось к войне. Тогда Кирхайс в очередной раз ненадолго разочаровался в Райнхарде. Нельзя было не понять, даже из самых отрывочных сведений, что тот был в курсе и спланировал все, включая жертвы среди невиновных. Наверное, Зигфрид еще и слегка отвык... нет, оправдания бессмысленны. Он действительно думал тогда, что друг держит его на расстоянии потому, что запланировал эту грязную схему. Увы, собранные отрывки не содержали даже намека на то, как все развернется довольно скоро. Кирхайс ожидал очередную попытку захватить Изерлон — возможно, на сей раз удачную. А после этого — триумфальное возвращение, и еще один неизбежный тяжелый разговор... Зигфрид даже пробовал продумать его, прикинуть, как напрямую спросит — неужели Райнхард и правда надеялся держать его в неведении так долго... Оккупация Феззана стала полнейшей неожиданностью. Эта новость просачивалась сквозь любые барьеры — и сметала их. Во всяком случае, именно тогда, перед новогодними праздниками, Аннерозе сдалась — и они вдвоем начали отслеживать сводки. Не слишком подробные, хоть и оптимистичные. Кирхайс даже попытался воспользоваться своим допуском, но ничего не вышло, комм для этого не подходил, пришлось и дальше обходиться информацией, доступной простым смертным. И все-таки ее вполне хватало для того, чтобы оценить свои прежние выводы и признать их не совсем верными. Райнхард не просто возобновил войну — он сделал это потому, что у него появились шансы покончить с ней раз и навсегда. И, вероятно, у него была какая-то еще причина действовать именно так, а не иначе. «Тогда я и начал понимать, что из-за своего нежелания сделать шаг навстречу лучшему другу пропустил слишком много», — Зигфрид тряхнул головой, выныривая из воспоминаний. Он не уснул, но был близок к тому. А засыпать, сидя на кровати, чревато падением. Надо все-таки перебираться в кресло, пока не разбудил Райнхарда. Вставать не хотелось. Тело словно застыло. Кирхайс заставил себя подняться и сделать пару шагов — сейчас, несмотря на усталость, это все равно получается куда легче, чем в первые месяцы выздоровления, так что не стоит жаловаться. Он просто устал, причем настолько, что уже сомневается, есть ли смысл идти в свои апартаменты. Если откинуться на спинку, то голова почти не болит, только снова наползают воспоминания, красочные и яркие. Лето девяностого года. Райнхард и остальные вернулись, но никто так и не связался с одним маленьким уединенным домиком. Зигфрид и Аннерозе словно не имели значения для триумфатора и будущего кайзера, не вписывались в блестящую бравурность официальных мероприятий. За спиной Лоэнграмма в большинстве кадров маячили Мариендорф и Оберштайн. И только вечером двадцатого, когда в очередной раз прокрутили новостной сюжет об отказе последних Гольденбаумов от трона, на крыльце дома появились неожиданные гости: Ройенталь и Миттермайер. Вольф тогда слегка стеснялся, похоже, растерял часть решимости по дороге, а вот Оскар, после приветствий, извинений за визит без предупреждения и комплиментов в адрес Аннерозе, быстро взял быка за рога. — Я все могу понять, Кирхайс, но надеюсь, что заслужил хотя бы ответ, — заговорил он, когда хозяйка дома вышла, чтобы распорядиться насчет ужина для гостей, — на один прямой вопрос. Зачем вы так поступаете? — Как? — осторожно уточнил Зигфрид. — Я просто не хочу являться раньше времени, и тем более — туда, куда меня не зовут. Ройенталь горько рассмеялся, а затем заговорил. С каждым словом Кирхайс понимал, сколько на самом деле было лакун в его интерпретации происходящего. Они заполнялись, начиная с самого начала — с того, как на Гайерсбурге отчаявшийся Райнхард требовал от врачей спасти раненого друга, несмотря на все неутешительные прогнозы. Как сидел у капсулы, отказываясь верить, что внутри, с большой вероятностью, просто труп, подключенный к аппаратуре. Как чуть не сошел с ума, — и, пожалуй, обезумел бы, если бы не Оберштайн с его идеей подставить Лихтенладе. Аннерозе вошла в тот момент, когда Оскар рассказывал о единственном визите Райнхарда в этот дом. Она подтвердила, что брат действительно лично просил ее позаботиться о раненом — и она в ответ попросила оставить их в покое. — Я сказала что-то вроде «возвращайся, когда устанешь от своих завоеваний, а до тех пор забудь о нас», — Аннерозе поставила на стол нагруженный поднос и села рядом с Зигфридом. — Конечно, я злилась на него, и мне было страшно... Вы же не хотите сказать, что мои слова так его задели? — Они могли быть просто последней каплей, ваша светлость, — Ройенталь посмотрел на нее так, что Кирхайс рефлекторно сдвинулся, чтобы заслонить любимую от этого взгляда. — Во всяком случае, когда бы речь ни заходила о ваших персонах, Райнхард только хватается за этот йотунов медальон и утверждает, что должен жить так, словно вас обоих нет. Зигфрид хорошо запомнил ощущение уходящей из-под ног земли. Как будто все, во что он верил, вдруг покрылось трещинами и осыпалось, оставив лишь пустоту. Он схватился за руку Аннерозе, пытаясь удержаться хотя бы так, — почти как раньше, когда мог отвечать ей, только сжимая пальцы. Оскар продолжал рассказывать, не останавливаясь ни на чем надолго, всего лишь обрисовывая общую картину. Подробно он вспоминал только о Вермиллионе, о том, как Райнхард чуть было не погиб, и немного о том, что происходило на Хайнессене. Затем сделал паузу, наконец взял предложенный бокал, осушил до дна и устало произнес: — Я не требую, чтобы вы что-то немедленно решали. Но мне кажется, вы должны были это узнать, — он повернулся к Миттермайеру: — Ну что, Волк, еще жалеешь, что мы сюда пришли? Тот помотал головой. — Нет. Я думаю, нам давно надо было это сделать. Кирхайс, короче говоря, после того, как вас ранило, все пошло наперекосяк. И с Лоэнграммом, и вообще. Мы так ждали, что вы вернетесь, когда узнали о вашем выздоровлении, — он отвлекся, чтобы налить себе, уже не первый раз. Похоже, слушать насухую рассказ Ройенталя попросту не мог. К еде оба гостя не притрагивались, как, впрочем, и хозяева. — Если бы вы только были тогда с нами! — Я непростительно задержался, — наконец выговорил Зигфрид, затем обернулся к Аннерозе. Она была бледнее призрака, но старалась держать себя в руках. — И хочу это исправить. Если у вас есть идеи — делитесь. Идеи нашлись. Оскар предложил сделать Райнхарду подарок ко дню коронации. Провести в зал их двоих, в качестве сюрприза. Все формальности Ройенталь брался уладить с помощью остальных адмиралов — по его словам, большинство только и мечтало о том, когда Кирхайс вернется и кайзер перестанет так издеваться над собой. — В целом, достать для вас форму до послезавтра будет сложнее всего, — резюмировал он. Как именно он это провернул, Оскар так и не рассказал до сих пор, но готовый парадный гросс-адмиральский комплект доставили на следующий день, сразу после обеда. Зигфриду форма была впору, разве что чуть великовата в талии. Аннерозе, любуясь им, даже улыбнулась — впервые с прошлого вечера, после ухода гостей она вообще разрыдалась и долго не могла успокоиться. Пришлось очень долго уговаривать ее, что винить себя не нужно, что ее поступок вполне можно понять... в сердцах люди могут наговорить друг другу много недобрых слов, но у Райнхарда же никто не отбирал права попытаться примириться с ними чуть позже. Самого себя, правда, Кирхайс убедить не мог, он ощущал именно свою вину, как ледышку под сердцем. Он должен был почувствовать, что с другом неладно. Не отбрасывать подозрения, не расслабляться и не ждать приглашения, а подать официальное прошение о возвращении на службу. Так, и не иначе. В тот день Зигфрид твердо решил, что больше не оставит Райнхарда одного. Каким бы сильным ни был друг, но никого из собравшихся вокруг него людей он не был тогда готов подпустить достаточно близко, чтобы опереться. Со временем — возможно, но могло стать уже поздно. Окончательно в этом мнении Кирхайс укрепился уже после коронации, вернее, еще чуть позже — когда понял, насколько сильно Райнхард нуждался в опоре. Не в ком-то, кто поддерживал бы его уверенность в собственной правоте, а в друге, способном прийти на помощь, когда становится тяжело. Перед мероприятием же мысли были заняты другим, если точнее — как сделать так, чтобы все обошлось. Однако Ройенталь и в этом аспекте сдержал слово... Какой-то негромкий звук заставил Зигфрида вернуться в настоящее. Тусклый свет лампы у кровати тут же резанул глаза, но ничего страшного не случилось. Просто его величество проснулся. «Интересно, сколько я здесь успел просидеть? — на часы перед перебазированием в кресло не смотрел, это точно. Сейчас же... почти пять утра. — Значит, часа три я здесь провел как минимум. А как много всего вспомнилось...» — Я тебя разбудил? — Райнхард тоже сонно прищурился, но свет не выключил. — Кирхайс, прости, мне что-то уже не спится совсем. — Ничего страшного, — не без труда выдавил из себя Зигфрид. Сейчас, проморгавшись, он хорошо видел темные кровоподтеки на запястьях кайзера. — Да под рукавами все равно ничего не будет видно, — направление взгляда, конечно, не составляло труда проследить. — Вы там что-нибудь выяснили уже? — Выжали, хоть и не досуха. Настоящее имя — Ганс Вассер, старший лейтенант из инженерной группы. Терраист, свои убеждения скрывал, притворялся благонадежным, чтобы добиться назначения на «Брунгильду». На допросе сознался, что получил задание от своих, но от кого именно — не знает сам, маску и яд ему передали, положив в условленное место, — просто вспоминать и докладывать было проще. Главное — не смотреть. — Крысу мы тоже вычислили — он не из команды, поэтому чисто случайно подвернулся под камеру, а дальше — дело техники. Плохо то, что им оказался пилот адмиральского шаттла. — Глубоко же эта зараза засела, — Райнхард вздохнул. — Чей шаттл? — Миттермайера. И пилот этот на «Беовульфе» служит уже года три. Но, как я прикинул, паниковать все-таки рано. Терраистов осталось мало, они не поддерживают связь друг с другом. Цепочку запускают из некоего мобильного центра, при крайней необходимости. Все-таки мы неплохо их проредили, — Кирхайс поерзал в кресле, затем все же встал и направился к графину с водой. От доклада пересохло во рту. — Налей и мне, — тихий стук, похоже, Райнхард полез в тумбочку. — А вообще — лучше распорядись, чтобы нам кофе принесли. Зигфрид кивнул и отправился исполнять пожелание кайзера. Причем конкретно для себя попросил сделать покрепче, предвидя еще один суматошный день. Хотя стоит ли жаловаться? Хоть немного, но отдохнул, и самое худшее предотвратить удалось. После чашки кофе жизнь начала выглядеть вполне сносной, и Райнхарда это, похоже, тоже касалось. Одобрив вкратце изложенный Кирхайсом план антитерраистских действий, он отставил в сторону опустевшую чашку и перевел разговор на те новости из дома, которые хотел обсудить вчера вечером. И не только личные, но и служебные. Конечно, официальный доклад о том, как в начале апреля удалось предотвратить очередную акцию феззанского подполья, уже состоялся. Но в свете недавних событий несостоявшийся теракт стал выглядеть несколько более зловеще. Зигфрид честно ответил, что никакого терраистского следа не было найдено, правда, расследование еще не окончено. — Ставить точку можно будет не раньше, чем Рубинский окажется под арестом, — подытожил он. — И я пока не могу сказать точно, кто опаснее — Черный Лис или терраисты, уровень приоритета для последних безусловно следует пересмотреть. — С другой стороны, их тактика пока состояла в том, чтобы затаиваться после провала, — заметил Райнхард, просто и буднично, но Кирхайса передернуло. Он хорошо помнил, как эта сила впервые вышла на сцену, пока он был занят, принимая дела от Оберштайна, исполнявшего ранее, по сути, его теперешние обязанности. — Причем так хорошо, что мы с тобой поверили в их разгром. Даже Хильда считала, что они не рискнут вылезать в ближайшее время. Мне все сильнее кажется, что мы их чем-то спровоцировали на активные действия. — Рядовые исполнители насчет причины не в курсе. Но если отставить версию о том, что они просто хотели подставить меня и вызвать беспорядки, — друг при этих словах заметно стиснул кулак, — то мне приходит в голову только срыв переговоров. — Значит, — задумчиво произнес Райнхард, — им нужен захваченный мятежниками Изерлон. Да нет, вряд ли Ян допустил бы союз с ними, разве что — он не знает сам, что творится у него в крепости. — Вполне может быть. Или же им выгодно то, что мы сосредоточились на Яне, — мысленно Зигфрид сделал пометку — выяснить, не были ли терраисты причастны к июльским событиям на Хайнессене. Их храмы на территории Новых Земель существовали, хотя и выглядели безобиднее. Во всяком случае, когда их закрывали по распоряжению кайзера, не было ни боев, ни массовых отравлений, и даже следов сайоксина, как на Одине, при обысках не нашли. Тогда было решено, что стимулятор использовали в основном их боевики, а сколько его в свое время ушло на сторону, Кирхайс знал прекрасно, потому отдельного расследования не проводилось. Но теперь, с учетом того, что терраистская зараза обнаружена в армии, придется заняться этим вопросом плотнее. — А еще они могли раскрыться перед ним, предлагая сотрудничество, и боятся, что эти сведения теперь попадут ко мне. Впрочем, тогда пытались бы убить его, — грустный смешок. — Ладно, мы уже в дебри забираемся с этими теориями. Лучше давай обговорим меры безопасности на переговорах. Не хотелось бы оскорблять Яна, но у нас не та ситуация, чтобы проявлять небрежность. — Полностью поддерживаю, — к вопросам безопасности его величество не так уж давно начал относиться с пониманием, причем как раз с подачи Зигфрида. Перед полетом на Феззан не до конца получилось к этому привыкнуть, подсознательно Кирхайс все еще ожидал от друга сюрпризов. А еще, когда наконец-то получил приказ вернуться, боялся, что назначенное лечение не подействовало совсем, или эффективность упала на фоне постоянного стресса. К счастью, опасения не оправдались. Да, Райнхард был слаб, во многом из-за некоторых побочных эффектов лечения, но снять острые приступы удалось, и на скорости его мышления болезнь почти не отражалась. Хотя большую часть дел он решал не вставая с постели, но вполне мог проводить какое-то время на ногах. Вот и сегодня решил подняться, одеться и вмешаться в решение вопроса лично. — Не волнуйся, я не собираюсь ловить на себя терраистов, тем более что их здесь, подозреваю, уже не осталось, — сообщил Райнхард, натягивая брюки. Халат он уже сбросил и надел рубашку, но пока ее не застегивал, и ушиб на груди, полученный в схватке с лже-доктором, был хорошо виден. Правда, похоже, не беспокоил. — Просто хочу, чтобы все видели, что я в порядке. «Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты действительно выздоровеешь, — подумал Зигфрид. Пока врачи ничего однозначного не обещали. Замедлить развитие болезни, приостановить его — да, а вот вылечить... — Когда наконец-то наступит мир, хотя бы на время, и ты сможешь подумать о себе». Невольно припомнилось и то, как меньше получаса назад друг назвал по имени женщину, которую раньше именовал строго официально. Вряд ли между ними что-то уже было, но если фройляйн фон Мариендорф стала к нему чуточку ближе, то Кирхайс мог это лишь приветствовать. Следующие часы были наполнены в основном работой — не то чтобы сложной, скорее выматывающей. Напряжение прошло, когда Зигфрид понял, что Райнхард находится не в меньшей безопасности, чем в собственной каюте. А потом сказалась бессонная ночь. Срочное совещание уже заканчивалось, да и зевок удалось сдержать, но прочие признаки усталости так легко маскировке не поддавались. В итоге Райнхард, как только они остались наедине, погнал его спать, для утешения сказав, что и сам немного отдохнет, пока есть время. По закону подлости, стоило добраться до собственной постели, лечь — и оказалось, что сон потерялся где-то по дороге. Кирхайс воспользовался испытанным приемом по его возвращению: повспоминал те несколько вечеров, которые сумел выкроить на общение с женой, потом — свадьбу, которую тоже только после переезда на Феззан получилось наконец сыграть... они не намеренно тянули так долго. Просто Аннерозе всегда хотела, чтобы ее брат при этом присутствовал, несмотря на все их разногласия. Зигфрид, если честно, тоже разделял это желание. А Райнхард, в свою очередь, мечтал устроить для сестры и лучшего друга все по высшему разряду — на обычное бракосочетание он, при всей своей занятости и плохом самочувствии, время бы выкроил и так. Мысли снова ускользнули дальше и глубже, по направлению к коронации. Все же лицо будущего кайзера в тот момент, когда он понял, что его глаза вовсе ему не изменяют, тоже было бесценным воспоминанием. К чести Райнхарда следует заметить, что тот быстро взял себя в руки и притворился, что так и было запланировано. Это уже потом, после церемонии, был долгий и обстоятельный разговор, с признаниями, извинениями... Райнхард не скрывал, что в ту секунду, увидев сестру и Кирхайса у трона, решил, будто сошел с ума. Сюрприз удался, короче говоря. На этом воспоминании Зигфрид все-таки уснул, и снился ему лучший друг, причем образца недавнего прошлого, когда еще не начал отращивать волосы, но продолжал носить медальон, «чтобы помнить, на каком свете находится», и не успел смириться с необходимостью серьезно лечиться. Потом откуда-то возник растерянный Ян с гросс-адмиральским плащом в руках, и стало окончательно ясно, что это сон. Проверить, вещий он или нет, можно было уже на следующий день, судя по ожидавшим пробуждения Кирхайса новостям. Корабль, везший делегацию с Изерлона, вышел на связь и сообщил ориентировочное время прибытия. Зигфрид поблагодарил за информацию офицера связи, выключил комм и потащился в ванную. Особо отдохнувшим он себя не чувствовал, впереди маячила гора работы, но уголки его губ упорно ползли вверх. Несмотря ни на что, пока все складывалось неплохо. А удачу можно скорее спугнуть неверием в нее, чем улыбкой, в этом Кирхайс был уверен. Как и в том, что даже сломанные солдатики могут выполнять свой долг. fb2 | doc

@темы: Шоб було!, Честно спёртое, ФБ-2014, ЛоГГонутое, фанпродакшн