[najdy_esli_smojesh]

01.02.2014 в 00:16

Пишет  WTF LoGH 2014:

WTF LoGH 2014. Тексты G - PG-13. Часть 7

Название: Цикорий Автор: WTF LoGH 2014 Бета: WTF LoGH 2014 Размер: мини, ~1950 слов Пейринг/Персонажи: Адальберт фон Фаренхайт, Двойная Звезда, Август-Самуэль Вален, Фриц-Йозеф Биттенфельд, Нейдхарт Мюллер, Эрнест Меклингер, Хельмут Ренненкампф и другие Категория: джен Жанр: стёб, сюр Рейтинг: PG Предупреждения: может быть опасно для незрелого разума. Краткое содержание: адмиралы в поле. Всё. Размещение: запрещено без разрешения автора Для голосования: #. WTF LoGH 2014 - работа "Цикорий" Жёлтый карлик в голубовато-серых небесах отклонился от зенита на тридцать градусов и вот уже часа три делал вид, будто его прибили к небосводу гвоздями. То ли время остановилось, то ли планета перестала вращаться, то ли случился ещё какой-то сбой в космической программе. Волоча за собой тяпку, Фаренхайт прошёл между стройными рядами цикория, ширина которых была рассчитана до миллиметра — чтобы подходила, мать её, для уборки комбайном. Прошёл, помянул в придачу ещё мать цикория, комбайна и всего этого аграрного мира целиком, и опустился на землю, прислонившись спиной к колесу трактора. Тяпка рухнула в оставленную огромными колёсами колею с глухим стуком. Фаренхайт блаженно закрыл глаза и притворился элементом рельефа. — Что ты делаешь? — спросил у него над ухом голос Мюллера. Адальберт приоткрыл один глаз. Адмирал Мюллер, к чьим прекрасным серым глазам так шёл изысканно-мешковатый серый комбинезон с расово верными завитушками на груди, сидел на ступеньке, свесив ноги. — Жрать хочу, — честно ответил ему Фаренхайт. — Об этом я догадываюсь, — фыркнул Мюллер. — А занимаешься здесь ты чем? — Тем и занимаюсь — сижу и хочу жрать. Посылаю в окружающее пространство флюиды голода. Мюллер хмыкнул. — Ты же эльф, — резонно заметил он. — Должен ощущать единение с природой и всё такое. — Я пока ощущаю единение с тяпкой, — поведал Адальберт. — Полное. Я бы даже сказал, кровное. Почему-то через мою кровь. Он поднял руку и продемонстрировал несколько продолговатой формы тёмно-красных волдырей на ладони. — Надо же, — заинтересовался Мюллер, — никогда раньше не видел такого глубокого физического единения с тяпкой. А перчатки ты не пробовал? — Пробовал, невкусно. — А на руки надевать? Фаренхайт пожал плечами. — Не понимаю, чем единение с перчатками лучше, чем единение с тяпкой. На горизонте в зарослях цикория, чьи могучие листья доставали взрослому человеку до плеча, соткалась фигура Меклингера. Тяпку художник гордо нёс на плече, словно зачехлённое знамя. — Ну, всё, — трагически зашептал Мюллер. — Позировать нам теперь для эпического полотна «Битва за урожай», не меньше. — Битва с кем? — С противником. С идеологическим, наверное. Фаренхайту представились стройные ряды боевого цикория, которые, исторгая вопль «Ура!» на своём цикорьем языке, сметают жидкий отряд вооружённых тяпками командиров рейхсфлота. Он содрогнулся. — Дезертируете? — указующий перст Меклингера был направлен Фаренхайту прямо в лоб. Физиономия художника, несущая на себе следы чернозёма, торчащие усы и воинственность, с которой были собраны в хвост его волосы, не оставляли сомнений в серьёзности намерений. — Ощущаем единение с природой и проникаемся умиротворяющим духом физического труда, который, как известно, облагораживает, — дипломатично изрёк Мюллер. — То есть своим примером бездельничества понижаете боевой дух личного состава, — перевёл Меклингер. — Понижают? Да у меня боевой дух упал ещё в тот момент, когда я впервые увидел этот цикорий! — донёсся голос Биттенфельда. Как выяснилось, рыжий адмирал хитроумно подкрался с другой стороны от трактора. — Что-что у тебя упало? — подозрительно уточнил Мюллер. — Дух! — рявкнул Фриц-Йозеф. — Всё остальное у меня на эти посевы и не вставало даже. — И правильно, — поддержал его Фаренхайт. — Если бы у тебя встал на цикорий, это было бы как-то странно. Биттенфельд уставился на своего единомышленника во все глаза и даже промолчал от удивления. С ним не так часто соглашались, чтобы он мог к этому привыкнуть. Из зарослей кофезаменителя тем временем выбрались генерал-адмиралы, одетые в такие же идиотские комбинезоны, какие достались всем остальным. Только вместо тяпки Ройенталь нёс внушительную совковую лопату, а Миттермайер — железное ведро. — Меклингер, вы пишете картину «Собрание колхозников на фоне трактора»? — окликнул художника Ройенталь. — Погодите, я тоже хочу позировать. — Я убеждаю этих господ, что их показное безделье не способствует поддержанию высокого боевого духа, — с достоинством ответил Меклингер. — Судя по их лицам, вы были не очень убедительны, — покачал головой Миттермайер. — Возможно, вам следовало облечь свою аргументацию в стихи. Фаренхайт вновь поискал глазами жёлтый диск в небесах. Казалось, за прошедшее время тот не сдвинулся с выбранного места ни на градус. — Работат, господа, солнцэ эщё высоко! — раздался со стороны поля голос Ренненкампфа. Ройенталь сочно потянулся, взмахнув при этом своей лопатой так, что Меклингер вынужден был отпрыгнуть в сторону. — Это не Солнце! — крикнул Миттермайер в заросли цикория. — Это Сехмет! — Его это не оправдывает, — вздохнул Фаренхайт. — Эта планета вообще когда-нибудь повернётся к звезде другим боком? — Думаю, да, — глубокомысленно изрёк Мюллер, закатив глаза для большей убедительности, — если потереться о её ось спиной. Все присутствующие повернулись к нему, гадая, очевидно, не спятил ли бедняга от переутомления на ниве борьбы за урожай. Нейдхарт посмотрел на них как на идиотов. — Это древняя терранская легенда, — пояснил он. — Якобы на полюсе каждой планеты медведи белого цвета трутся спинами об ось вращения и тем самым раскручивают ее. Биттенфельд оглянулся по сторонам. — Мы явно не на полюсе, — констатировал он. — По-моему, мы даже ближе к экватору. — Ужасно, — вздохнул Адальберт. — А терранский фольклор не предусматривает каких-нибудь медведей, которые бегали бы вдоль экватора, раскручивая планету? — Увы! — развёл руками Мюллер. — Может быть, просто закончим работать раньше? — с надеждой предложил Биттенфельд. — По-моему, вы уже, — хмыкнул Ройенталь. Рука его как будто бы случайно погладила черенок лопаты. Миттермайер, наблюдавший за этим, покачал головой. — Ладно, свистать всех сюда! Где свисток? — У меня, — гордо сообщил Меклингер. — Я слежу за всеми музыкальными инструментами. — Сыграете потом на нём что-нибудь классическое? — вскинулся Мюллер. — Непременно, — пообещал адмирал-художник, поднося «музыкальный инструмент» к губам. Фаренхайт оперативно зажал уши ладонями, но это не помогло — волдыри не располагали к плотному прижиманию рук. Свист пронзил голову насквозь и отключил все остальные звуки. В глухой тишине, нарушаемой только отдалённым звоном эха где-то в глубине черепной коробки, он наблюдал, как Миттермайер отобрал у художника свисток и повесил себе на шею. Меклингер возмущённо всплеснул руками. Миттермайер что-то сказал ему и погрозил кулаком. Из цикорийного леса появился Ренненкапф с тяпкой наперевес. Он стащил большую брезентовую рукавицу и по очереди пожал руки всей честной компании. Когда очередь дошла до Фаренхайта, тот отрицательно покачал головой и продемонстрировал следы единения с тяпкой. Ренненкампф что-то спросил. Адальберт знаком показал, что не слышит. Ренненкампф сделал большие удивлённые глаза и снова что-то сказал, что Фаренхайт классифицировал как невнятный бубнёж. Слух постепенно возвращался, но медленнее, чем хотелось бы. — Свисток, — пояснил Адальберт. — Отлично! — глухо донеслось сбоку то, что, похоже, на деле было обычным воплем Биттенфельда. — Теперь в комплект к немому Айзенаху у нас будет ещё и глухой эльф! — Я пока не глухой, — возразил Фаренхайт, — просто временно плохо слышу из-за этого вашего свистка. — Так и Айзенах не немой! — резонно возразил Биттенфельд, не снижая голоса. — Но не говорит же! Последнюю фразу он для надежности озвучил непосредственно Адальберту в ухо. Тот немедленно пожалел, что не оглох полностью. — Просто у эльфов слух острее, чем у людей, — пояснил Мюллер недоумевающему Меклингеру. — ...А ты и в ультразвуке слышишь? — насел на Фаренхайта Биттенфельд. Адальберт поспешно отполз в сторону и сообщил: — Слышу, слышу, но это не повод орать на грани ультразвука! В конце межи показались Вален и Лютц. Оба несли по тяпке и оба же грызли странные белые морковины, подозрительно напоминающие корневища цикория. Мюллер вытаращился на них. — Цикорий едят! — восхитился он. — А его разве можно есть? — поразился Миттермайер. — Но едят же! Мюллера тут же сдуло с трактора. Он выдернул из рыхлой почвы ближайшего зелёного монстра, удовлетворённо оглядел полуметровую морковку, служившую ему корнем, и быстро остругал её перочинным ножом до съедобного состояния. После чего незамедлительно вцепился зубами. Адмиралы с интересом наблюдали за реакцией. Сначала Мюллер побледнел. Потом покраснел. Потом позеленел. Синеть и задыхаться, однако, он не спешил, из чего окружающие могли сделать вывод, что цикорий хотя бы не ядовит. Потом Нейдхарт наконец-то смог разжать челюсти и выплюнуть фрагмент злосчастного корня. Слова, которые он выплёвывал одновременно с этим, выдавали его богатый лексикон и глубокие познания в области анатомии половых органов человека и животных. — Что это вы тут делаете? — удивился Вален, подойдя поближе. В руке у него до сих пор красовался огрызок белой морковки. — Вот, — показал рукой Миттермайер, — пытался есть цикорий. — Зачем? — Ну вы же оба едите! Вален с Лютцем переглянулись и расхохотались в голос. — Ой, не могу... — простонал Вален. — Мюллер, ты идиот. Это ж дикая морковь! — Кстати, она совершенно пресная, — добавил Лютц. — В отличие от цикория... Мюллер ещё раз с чувством сплюнул. — За такие шутки в зубах знаешь, что бывает? — За избиение офицера тоже бывает, — на всякий случай предупредил Вален. Фаренхайт поднял свою тяпку и протянул ему. — Вот. Прошу назначить ей дисциплинарное взыскание за нападение на офицера рейхсфлота, — поразмыслил и добавил: — А лучше сразу расстрелять без суда. — Бэз суда нэльза, — глубокомысленно возразил Ренненкампф. — А вдруг она нэ виновата? — Хельмут, — вздохнул Ройенталь, — вы с этим вашим акцентом напоминаете мне одного терранского фараона начала двадцатого века. — Какого? — изумился тот. — С такими усами, — генерал-адмирал жестом показал на себе усы, аналогичные усам Ренненкампфа. — Фамилия у него была странная. Как у хомячка. — Джугашвили? — подсказал Меклингер. — Точно, эта. На лице Ренненкампфа отразилась напряжённая работа мысли. — Кажэтся, тот цар в итогэ плохо кончил, — изрёк он наконец. Ройенталь пожал плечами: — Кажется, ему было много лет. Может быть, в молодости он кончал лучше... — тут генерал-адмирал получил от лучшего друга локтём под дых и вынужден был прервать свои исторические изыскания. — Фаренхайт, что у тебя с руками? — полюбопытствовал Миттермайер, убедившись, что сокровище заткнулось. Адальберт пожал плечами. — Древний терранский ритуал — достигал кровного единения с тяпкой. — Кхм! — многозначительно высказался Ройенталь, за что получил локтём ещё раз. — Это что-то из эльфийской культуры? — заинтересовался Меклингер. — Единение с орудием труда без физического контакта? — Нет, это что-то из человеческой культуры — махание тяпкой без перчаток, — вздохнул Фаренхайт. — А дело в чём? — ухмыльнулся Меклингер. — А дело, господа, в том, что руки дворян не приспособлены для работы в поле... — Да, — согласился Оскар фон Ройенталь, показательно сжимая в кулак и снова разжимая пальцы, которыми без особенного напряга мог на спор согнуть золотую монету. — Именно так. Художник прикусил язык. Лютц тем временем доел свою морковку и присел на корточки рядом с Фаренхайтом. — Давай, перевяжу руки, — великодушно предложил он. — А что? Я умею. Я даже раны зашивал... когда-то... Правда, никто из моих пациентов не выжил, чтобы сказать мне большое человеческое спасибо. Глаза его из синих сделались подозрительно лилового цвета. — Я тебе заранее спасибо скажу, только не зашивай ничего, — пробормотал Адальберт. Но отступать ему было некуда — сзади был только трактор. — Что-то я не понимаю, — донёсся голос Миттермайера. — Где Штайнметц и Айзенах? — Штайнметц где-то на том краю поля, — Вален неопределённо махнул рукой. — А что до Айзенаха, то он ушёл. — Как ушёл? — удивился Биттенфельд. — Этот молчаливый хрен от работы сбежал? — Нет, — вздохнул Август Самюэль. — Просто мы его подговорили за пивом сходить... Три часа назад. Видимо, до сих пор объясняет в сельмаге, что ему нужно. Последовал дружный хохот. — Ладно, господа. Настало время решительных мер! — заявил Миттермайер так, словно командовал огонь всем батареям. — Мюллер, дай сюда ножик. Нет, только нож, цикорий можешь сам съесть... Спасибо. Генерал-адмирал встал так, чтобы все могли его видеть, и торжественно взял нож за кончик лезвия. — Теперь вверим наши судьбы жребию! — высокопарно провозгласил он. — Если нож упадёт на рукоять — возвращаемся на ферму. Если вонзится в землю — то будем обедать здесь. И, помедлив, добавил: — А если в воздухе зависнет — идём работать дальше! Нож, вращаясь, взлетел в воздух, чтобы через секунду рухнуть на землю плашмя. — На ферму! — объявил Миттермайер. — Ура! — поддержал его дружный хор голосов, от которого Фаренхайт чуть не оглох вторично. Биттенфельд пожал командиру руку. — Это было смелое решение! — заявил он. Ураганный Волк вздохнул и тихо ответил: — Веришь, нет — у меня нож в воздухе ещё ни разу не зависал... Адмиралы подобрали свои тяпки и погрузили их в ковш трактора. Миттермайер забросил туда же ведро, лелеемое непонятно зачем. Вален и Биттенфельд некоторое время отпихивали друг друга локтями, сражаясь за право вести трактор. Наконец Фриц-Йозеф отвоевал себе руль и со второй попытки завёл машину. Вален устроился на корпусе, держась за скобу, словно это был не трактор, а БМП. Машина, рыча и отфыркиваясь, поползла по дороге. Адмиралы, построившись в колонну по двое, пошагали за ней. — Здорово же Оберштайн обрадуется, когда нас увидит, — протянул Миттермайер. — Он же просил до вечера не возвращаться. А ему ещё готовить на всех... — Не забывай — нам то, что он приготовит, ещё есть... — вздохнул в ответ Ройенталь. Где-то впереди Фаренхайта раздался хлопок одной ладони — это Ренненкампф звучно шлёпнул себя рукой по лбу. — Эта жэ Сэхмэт! Планэта Сэхмэт-три. — Ну и что? — поинтересовался Лютц. — На нэй жэ сутки тридцат два часа! Фаренхайт оглянулся на генерал-адмиралов. — Оберштайн, сволочь! — прошипел Ройенталь. — Он знал!.. Не щурясь, Адальберт снова взглянул на звезду в небе. Ему показалось, что проклятое светило наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. fb2 | doc

@темы: Шоб було!, Честно спёртое, ФБ-2014, ЛоГГонутое, фанпродакшн