[najdy-esli-smojesh]

26.02.2014 в 00:00

Пишет  WTF LoGH 2014:

WTF LoGH 2014. Спецквест. Часть 2

Задание: Медиа Название: Сыновья Автор: WTF LoGH 2014 Бета: WTF LoGH 2014 Размер: миди, ~6200 слов Пейринг/Персонажи: Вальтер фон Шёнкопф, Дасти Аттенборо, Каспер Линц и массовка. Категория: джен Жанр: военная драма, повседневность Рейтинг: R Предупреждения: Модерн-AU Краткое содержание: Июнь 2006 года, Ближний Восток. Десантное подразделение "Хекенрозе" получает приказ освободить группу журналистов, попавшую в плен к боевикам. Примечание: По заявкам с Инсайда "Шентенбора, модерн-АУ или постканон-АУ", и "Шентенбора, херт/комфорт, комфортить нижнего". Неполное соответствие заявке. Размещение: запрещено без разрешения автора Для голосования: #. WTF LoGH 2014 - работа "Сыновья" Энциклопедии, которые Вальтеру доводилось читать в далеком детстве, в один голос уверяли, что животный мир пустыни довольно разнообразен, что каждая пустыня не похожа на другую, и что климат в пустынях весьма различается. К своим тридцати семи полковник Шёнкопф мог точно сказать — врут. Температура воздуха в пустыне бывала двух типов — «адское пекло» и «собачий холод». А разнообразие животных видов сводилось к короткому перечню ядовитых тварей, норовивших заползти в палатку или в помещение. Особенно фаланги и прочая дрянь любили укромные уголки на первых этажах и с наступлением ночи высыпали оттуда, как горох из дырявого мешка. Одну такую фалангу, здоровенную, сантиметров двадцать, Вальтер выловил из собственной постели буквально на днях. Зато днем все видовое разнообразие, включая людей, пряталось от палящего зноя, заполняющего легкие и греющего изнутри и снаружи. Воздух становился тягучим, вдыхался неохотно, а любое движение начинало требовать ощутимых усилий. Одним словом, если бы Вальтера спросили, как, по его мнению, выглядит преисподняя, он бы так и описал ее: жара, палящее солнце на идеально чистом небе, и песок до самого горизонта. Обманчивая пустота, где глазу зацепиться не за что, и ядовитые твари, кишащие под ногами в якобы ровном песке. Городок Байджи раскинулся — если это слово применимо к такой дыре — на самом берегу Тигра, но близость реки не приносила ничего, кроме стай надоедливой мошкары, налетающей с заходом солнца. В ночной темноте, особенно в безлунные ночи, казалось, что городок вымирал, но стоило надеть прибор ночного видения, как сразу становилось заметно, что воздух кишит насекомыми. Где-то там, далеко, в совсем другом мире, современном, демократическом, уже и забыли, что в жарких пустынях Ближнего Востока идет война. Политики распинались с экранов о том, что Штаты — могучая и непобедимая страна, несущая свет демократии в забытые уголки Земли, что они блестяще выиграли войну практически в одиночку, истребив иракских боевиков на корню, а остальной мир и вовсе потерял к затянувшейся партизанской войне всякий интерес. Мир следил за тем, как отстаивают честь своих стран спортсмены, мир запускал в космос шаттлы, мир делил нефть и газ, и ему не было дела до копошения американцев в песках Сирийской пустыни. Иногда начинало казаться, что их просто бросили там умирать. Легкой и яркой победы не получилось — война открытая быстро переросла в войну партизанскую, нудную и утомительную. Ирак загудел, зашевелился, как разворошенный муравейник, и вместо описываемой властями свободы и демократии утонул в хаосе и гражданской войне. Из темных углов, как фаланги по ночам, вылезли бандитские группировки, принявшиеся грызться друг с другом за теплое местечко. За адски жаркое местечко. Война вышла на новый виток, и Вальтеру начинало казаться, что это такой персональный ад, сумасшедшая игра, где сначала осаливаешь ты, затем тебя — бесконечная выматывающая война, сначала против иракцев, затем за одних иракцев против других иракцев… Как будто кто-то сверху отобрал неугодных ему людей и выпустил в пустыню, понаблюдать, как они будут убивать друг друга, подобно древнеримским гладиаторам, проливающим кровь на такой же горячий песок. Политики говорили про успешные военные кампании, сверкали улыбками в камеру и поднимали себе рейтинг, а солдаты барахтались в раскаленном песке в условиях нехватки людей и боеприпасов, в тщетной попытке докричаться туда, наверх, о реальном положении дел. Что ж, собачью работу тоже должен кто-то делать. Да и, если так вдуматься, кому-то еще повезло. Команда, набранная Вальтером еще во время военных операций в Афганистане, была одной из лучших, поэтому с недостатками характеров командира полка морской пехоты «Хекенрозе» и его подчиненных командованию приходилось мириться. В свою очередь, командование не упускало случая заткнуть «хекенрозерами» очередную дыру в надежде, что однажды навязший в зубах полк героически поляжет всем составом. Пока что, впрочем, «Хекенрозе» разместился на окраине Байджи и бдительно следил за порядком. После последней стычки тряпичноголовые притихли, но ожидать в любой момент удара было много хуже. Пустыня с каждым днем раскалялась все больше, ветер улегся, и казалось, будто бы скупая иракская природа мстит потревожившим ее покой и пролившим кровь ее детей. Если бы в один прекрасный день пережаренная земля треснула и открылись бы ворота в ад — Вальтер бы вряд ли удивился. Снаружи было жарко, и полудохлый кондиционер загребал горячий воздух, не успевая его охлаждать, но разбавляя, по крайней мере, адский зной, висящий на улицах. Вальтер черкал карандашом по потрепанной карте, сверяя ее с другой — неумело нарисованной от руки. Захваченный в плен во время последней стычки боевик старательно изображал все мало-мальски важные объекты, сопровождая их надписями на своем дурацком языке, и разбирать путаную арабскую вязь, написанную дрожащей рукой, было довольно проблематично. Шиит, разочаровавшийся в своей вере — редкое зрелище, не сказать — и вовсе невозможное, и Вальтер был очень удивлен, когда узнал, что пленник надумал сотрудничать. Захваченные боевики предпочитали молчать, стоически вынося все методы допросов, а сыворотки правды под рукой не было. По правде говоря, не то что сыворотки — обычных-то медикаментов не хватало. Пленные либо молчали, либо геройски кончали с собой, а этот почему-то решил заговорить, в надежде, что «несущие свободу и демократию» американцы дадут ему политубежище и помогут вывезти семью. Что ж, «Хекенрозе» свою задачу выполнил — Байджи был зачищен от напавших на него бандитов, прикрывающихся лозунгами об освобождении иракской земли от иностранной интервенции; а обеспечение пленным политубежища — уже не его проблема. Пленный шиит об этом то ли не знал, то ли надеялся, что суровый полковник замолвит за него словечко, и старательно обрисовал путь до одного из бандитски укрытий среди барханов. Укрытие, описанное пленным, отлично иллюстрировало поговорку «свято место пусто не бывает». Во времена Второй мировой там, среди песков, пользуясь относительной близостью к реке и к Багдаду, немецкие войска начали строить подземную базу. Затем переброшенные в спешном порядке американские войска вышибли немцев с Ближнего Востока, а база осталась недостроенной и была забыта. А теперь, значит, ее снова начали использовать по назначению… Задумавшись над картами, Вальтер не сразу расслышал, как в дверь постучали. — Войдите! — откликнулся он, не поднимая головы. — Барон, тебе привет из штаба, — доложил заглянувший в импровизированный кабинет подполковник Каспер Линц. На «ты» они с Вальтером перешли давно, в одном из афганских окопов, будучи уверенными, что жить осталось минут двадцать, пока боеприпасы не кончились. — Скажи мне, что они расщедрились и решили снабдить нас медикаментами, — проговорил Вальтер, отвлекаясь от карт. — Хотел бы, — развел руками Каспер, — но не скажу. Обещают подогнать к десятому числу. — К десятому числу они нам действительно понадобятся, — мрачно кивнул Вальтер. — Потому что к десятому числу мы уже пойдем на противника с одними ножами, и потерь будет действительно много. — Боеприпасы тоже обещают к десятому... — Они не уточнили — к десятому числу какого месяца и какого года? — невесело усмехнулся Вальтер. — Не уточнили, — Каспер покачал головой и, выдержав паузу, добавил: — Зато тебе привет от Мэттиса лично. Пока неофициальный. — Надо же, — повел плечом Вальтер. Генерала — тогда еще генерал-майора — Мэттиса он помнил отлично. Да и тот его отлично запомнил, надо полагать. Когда за оставшимися на поле боя бойцами пришел вертолет, то выяснилось, что только что побратавшиеся Вальтер и Каспер — последние, кто остался в живых. И все эти двадцать минут, пока боеприпасы не кончились, парни вдвоем отстреливались, как целый отряд. Генерал-майор Мэттис лично вручал обоим наградные листы, да и потом несколько раз вспоминал. Может быть, именно его стараниями «Хекенрозе» имел свой кусок хлеба и обходился без лишних взысканий. А тут генерал лично передал привет. Значит, точно какое-то дерьмо случилось. — Рассказывай, — Вальтер отложил карты и сосредоточил все внимание на заместителе. — Рассказываю, — согласно кивнул Каспер и по-простому пристроился на краешке стола. — К нашему командованию обратились за помощью британские власти. Съемочная группа одного из британских каналов работала в Багдаде и на днях перестала выходить на связь. Последнее, что о них было известно до недавнего момента — это то, что они поехали на съемки сюда, в Байджи, описывать текущую ситуацию, после того, как мы тут все зачистили. Утром выехали, а к вечеру не доехали. А потом британские власти получили видео-обращение. — С требованием выкупа? — Хуже, — Каспер нахмурился. — С протестом против иностранных оккупантов, осквернивших священную землю. Грязь с ботинок чужаков должна быть смыта их кровью, и все такое. — Религиозные фанатики, — угрюмо заключил Вальтер, — то есть цивилизованная дискуссия маловероятна. — Я бы сказал, не вероятна вовсе, — кивнул Каспер, — обращался с экрана Ханджар Аль-Мунтаким. Может быть, ты его помнишь. — Я был уверен, что его убили еще в две тысячи первом, — качнул головой Вальтер. — Мэттис тоже. Поэтому он и решил связаться с тобой. Он видео переслал, не хочешь глянуть? — Каспер указал подбородком на лежащий рядом с картами ноутбук. Вальтер нехотя подтащил его поближе и открыл потрепанную крышку. Смахнул налипшую на экран пыль, включил и, дождавшись, пока ноутбук и орбитальный спутник вспомнят о существовании друг друга, щелкнул по высветившемуся на экране уведомлению. За все время службы в Ираке Вальтер насмотрелся этих видео-обращений на всю оставшуюся жизнь. Однотипные угрозы, однотипные убийства, однотипные мольбы пленников. Глаза вот только разные каждый раз. У кого-то в них плещется ужас, кто-то зажмуривается, кто-то еще не верит до конца, а кто-то обреченно ждет смерти, отчаявшись дождаться помощи. Вот только все глаза потом стекленеют одинаково. Присланное генералом Мэттисом видео долго загружалось, зато возникшую на экране рожу Ханджара, перечеркнутую шрамом, Вальтер узнал сразу. Пленных журналистов, стоящих на коленях или лицом к стене, было шестеро. Молодые ребята в основном, и одна светловолосая девушка. Ей, пожалуй, больше всех не повезло, подумалось Вальтеру. Но пока что девушка стояла так же, как и остальные — лицом к стене, правда, так и норовила обернуться. Помимо шестерых пленных в кадре было пятеро боевиков, но сколько их было за кадром, оставалось неизвестным. Речь Ханджара закончилась пафосными угрозами, и запись оборвалась. Каспер коснулся пальцем клавиши, оттаскивая ползунок плеера в начало, и поставил видео на паузу, постучав пальцем по экрану. — На ребятах, которые держат на прицеле заложников, перчатки. А спецы, смотревшие видео, — ткнул он пальцем повыше, — говорят, что они обдолбаны. Значит, скорее всего, кого-то из заложников уже убили, когда камеру выключили. А теперь самое неприятное — британцы рвут и мечут и требуют вернуть всех заложников живыми. А им уже успели сказать, что именитое десантное подразделение «Хекенрозе» находится в Байджи, ближе всех к предполагаемому месту удерживания заложников. То есть задание изначально гнилое, и шишки посыплются на нас. — И Мэттис хочет, чтобы мы попытались уничтожить Ханджара? — невесело усмехнулся Вальтер. — Наоборот, — ответил Каспер, заставив его округлить глаза. — Он хочет, чтобы мы его не трогали. Ханджар вознамерился провернуть ту же фишку, которую он проворачивал лет десять назад. Тогда то же самое было — и заложники, и видео. И их тогда убили всех, но не знающий этого спасательный отряд искал их до последнего, в то время как Ханджар удрал. Сейчас у командования есть план, а мы будем играть роль глупого охотника при умных собаках. Ханджар должен видеть, что мы ему поверили и занялись поисками заложников, попытается сбежать и угодит в лапы к спецслужбам. По крайней мере, Мэттис утверждает, что они наготове. Ну а если мы сможем спасти хоть кого-нибудь из съемочной группы, — добавил Каспер, помолчав, — то генерал за нас замолвит словечко кому надо, чтобы нам спустили гибель остальных и вписали в список причастных к поимке Ханджара. — …если его поймают, — мрачно закончил за него Вальтер. — Кстати говоря, наш шиитский друг, готовый сотрудничать — возможно, он знает что-нибудь ценное о Ханджаре? — Возможно, — хмыкнул Каспер. — Прикажешь расспросить как следует? — Прикажу, — кивнул Вальтер. — Официальный приказ командования о начале спасательной операции еще не пришел? — Должен придти вот-вот, — откликнулся Каспер, слезая со стола. — Тогда допросите пока нашего шиитского друга, — нехорошо улыбнулся Вальтер. — А как только появится приказ и более точная информация — разрабатываем план и выдвигаемся. Время между окончанием допроса и приходом официального приказа считать свободным для всего личного состава. — Есть, сэр, — Каспер шутливо козырнул и направился к дверям. Конечная цель двухчасового пути, крупный город Киркук, нефтяной центр, за который долгое время шла ожесточенная грызня, лежал в ста двадцати километрах к северо-востоку от Байджи. Два часа однообразного пути по пустыне, даже и не думающей остывать, несмотря на то, что солнце уже почти коснулось линии горизонта, выматывали, говорить не хотелось, оставалось только поглядывать на часы и в очередной раз рассматривать карту. Согласившийся сотрудничать шиит про Ханджара ничего не знал. Ну, или очень убедительно изобразил удивление, узнав, что знаменитый «Кинжал Аллаха» находился так близко. Но то, что боевиков в Киркуке осталось мало, подтверждал и пленный шиит, и официальные данные, пришедшие от командования. Ознакомившись с присланными сводками, Вальтер объявил полную боевую готовность, и в Киркук, вооруженный до зубов, направился весь «Хекенрозе». Приказано пострелять из пушки по воробьям — значит, будем стрелять. Ханджар должен видеть, что «вся королевская рать» ловит его в другом месте. Не то чтобы к «Кинжалу» у Вальтера было что-то личное — негативное отношение к Ханджару было сродни неодобрению действий одного вожака другим. Аль-Мунтаким еще со времен Афганистана славился своей беспринципностью и использованием любых, даже самых грязных методов. Он накачивал наркотиками своих людей и легко разбрасывался ими при любом удобном случае. Он без колебаний подставлял своих же соратников и плевал на законы собственной страны. Ханджар был заочно приговорен к смертной казни даже в ряде мусульманских стран, но все равно находились те, кто преданно шел за ним. Вальтера это удивляло. Его люди шли за ним, зная, что командир костьми ляжет за любого члена полка. Разница в менталитете? Впрочем, даже когда грузовики «Хекенрозе» въехали в Киркук, разрезая светом фар стремительно сгущающиеся пустынные сумерки, «пострелять по воробьям» не пришлось. Стрелять вообще не пришлось — машины проехали притихший город беспрепятственно, разве что пару раз задернулись шторы в тех окнах, где все еще горел свет. Дорога снова выскочила в пустыню, свернув в сторону Сулеймании, лежащей где-то далеко за барханами, а машины, перегородив дорогу, отрезали как минимум один путь отступления из города. Оставив большую часть отряда у машин, Вальтер отобрал двадцать человек и вместе с ними направился на север, в пески. Обведенные на карте красным маркером постройки прятались в песках, окруженные на снимке со спутника прямоугольной рамкой рельефа — остатками крепостной стены древнего поселения. Арки да обломки стен, кое-где неряшливо достроенные до сарайчиков, можно было рассмотреть в матовом свете встающей над пустыней луны. Вальтер опустил на глаза прибор ночного видения, и темная пустыня тут же ожила и зашевелилась кружащей в воздухе мошкарой, пробежавшим вдалеке шакалом, порскающими из-под ног ящерицами. Вальтер перевел прибор в инфракрасный режим и огляделся. Шакал далеко не убежал, замерев и выжидая. Среди тонущих в темноте построек никого не было. Проскользнув тенями к руинам, десантники слаженно рассредоточились по периметру и, дождавшись команды, одновременно вошли внутрь. Шагнув под арку, Вальтер едва успел прижаться к стене, замирая в тени — из-за угла сначала показался луч фонарика, а затем вышел вооруженный автоматом человек. Полоса света мазнула совсем рядом с Вальтером, но прошла мимо. Где-то с другого края руин грохнул выстрел, человек обернулся, и бросившийся вперед Вальтер огрел его прикладом винтовки по затылку. Мужчина рухнул на землю и затих. Наскоро обыскав его, Вальтер вытащил у него автомат и нож и, убедившись, что ничего больше нет, поудобнее перехватил голову противника и резко повернул набок. В шее что-то хрустнуло, мужчина дернулся и обмяк. Где-то там, внутри, в руинах, могут быть заложники. Возможно, еще живые. Если боевики сообразят, что отступать некуда, то, скорее всего, перебьют всех оставшихся в живых. А значит, надо работать по возможности тихо. — Барон, — тихо шепнул динамик рации, — тут один из боевиков стрелял в шакала. Нас не обнаружили. — Вас понял, — откликнулся Вальтер, возвращаясь в тень. — Осталось выяснить, чего они по зверью палят. Либо Ханджар в своей излюбленной манере накачал их какой-нибудь дрянью, либо они знают или догадываются, что лидер их бросил на съедение нам, и нервничают, ожидая атаки превосходящих сил. Либо и то, и другое. Работаем тихо, иначе они заложников перестреляют. — Есть работать тихо, — хмыкнул динамик и умолк. Еще один боевик, показавшийся из-за угла, действовал аккуратнее. Фонарика у него не было, и разглядеть человека в черном, неслышно крадущегося в ночной темноте, без приборов было невозможно. Но прибор ночного зрения у Вальтера был. И полковник тоже умел двигаться тихо. Оттащив оглушенное тело к предыдущему, Вальтер точно так же вывел его из игры и, крадучись, заскользил вдоль стены. За углом дожидался Каспер, сопровождаемый двумя бойцами. И еще два тела, припрятанные между обломками колонны. — Осталось двое, около основного уцелевшего здания, — доложил Каспер, — и еще пятеро отправились к северной части руин, на выстрел. Там парни встретят. — Итого — четверо нас и двое охранников, — раздумчиво проговорил Вальтер, оглядываясь, — и неизвестно, сколько внутри, или где они там держат заложников. — Нас четверо, — хмыкнул Каспер, — этого достаточно? — Более чем, — усмехнулся в ответ Вальтер, и десантники, пригнувшись, направились к квадратной каменной постройке — единственной сохранившейся целиком. Одновременно вырубив обоих охранников, Вальтер и Каспер оставили вторую часть работы напарникам и, перезарядив винтовки, подошли к дверному проему. Рассохшаяся деревянная дверь на новеньких блестящих петлях была заперта на кривой засов, сделанный неумелым мастером, и на заржавленный висячий замок. Видимо, ее установили совсем недавно и наспех, сорвав откуда-то еще. Вальтер огляделся, вытащил пистолет и, одним выстрелом разбив замок, рванул дверь на себя, отскакивая в сторону. Однако изнутри никто не выскочил. В ноздри ударил теплый и спертый воздух, мешающийся с запахом пота и крови. Вальтер вытащил фонарик и осторожно заглянул внутрь. — Здесь есть кто-нибудь? — позвал он. — Есть, — откликнулись из темноты. Вальтер наобум осветил противоположную стену, и сидящий около нее человек прикрыл глаза рукой. — Скажите нам, что вы пришли нас спасти, — добавил второй голос из темноты. — Ну или пристрелите из соображений гуманизма. Сил нет сидеть в этой духовке. Вальтер посмотрел по сторонам, обшаривая фонариком постройку. Ни окон, ни щелей, кроме тех, что в деревянной двери. Днем тут наверняка вообще свариться можно. Стало светлее — разобравшиеся с боевиками товарищи подошли ближе, и теперь помещение освещалось сразу четырьмя фонариками. Заложники сидели около стен — двое молодых людей и та светловолосая девушка, которую Вальтер видел на записи. — Сколько вас тут? — уточнил он. — Трое, — откликнулся один из парней и спокойно добавил: — Остальных убили. Вальтер подошел к стене и помог говорившему подняться. Парень щурился от яркого света, случайно попадающего в глаза, но держался спокойно, только вздохнул глубоко, вдыхая свежий и прохладный воздух, когда Вальтер вывел его наружу. Руки заложников связаны не были — боевики справедливо полагали, что далеко они не убегут, — но после заключения в душном каменном мешке все трое выглядели скверно, даже в неверном свете фонариков. — Барон, — позвал динамик рации Вальтера, — у нас чисто. Уложили пятерых, потерь с нашей стороны нет. — У нас тоже чисто, — ответил полковник, касаясь клавиши передатчика. — Трое заложников найдены. Сбор у южной стены на точке входа. — Есть, — откликнулся динамик и умолк. — Идти сможете? — поинтересовался Вальтер, обращаясь к пленным. — Тут около двух километров к югу до дороги, там наши машины. — Постараемся, — усмехнулся освобожденный Вальтером парень. Девушку все-таки пришлось взять на закорки, хотя первые пять минут она старательно шла по песку, несмотря на то, что ее заметно шатало. Парни держались, но по тяжелому дыханию чувствовалось, что держатся они из последних сил. Один все-таки упал, уже перед самыми машинами, и оказавшиеся рядом десантники кинулись помогать. А второй вытерпел до самого конца, и даже сам забрался в грузовик, и тщетно пытался подремать, пока машины тряслись по дороге до Байджи. К тому моменту, когда полк вместе с освобожденными пленниками добрался до временной базы, небо начало светлеть. Солнце еще пряталось за горным хребтом, едва заметным где-то далеко на горизонте, но темнота ночи уже уступила место предрассветным сумеркам. Байджи еще спал, и въехавшие в город грузовики спугнули разве что ящерицу, устроившуюся на прохладной стене. Меж тем с востока натягивало темные тучи, изредка разрезаемые розовыми всполохами. — Неужели ливанет? — спросила девушка, пока Вальтер помогал ей выбраться из грузовика. — Не сезон, — покачал головой полковник. — Погремит, пока пыльная буря не уляжется, и все. Надо успеть с командованием связаться, пока она не началась. Девушка вылезла из кузова и, приземлившись на ноги, оказалась к Вальтеру практически вплотную. — Меня зовут Нора, — смутившись, сообщила девушка, убирая за ухо пыльную прядку. — Очень приятно, Нора, — усмехнулся Вальтер. — А теперь идите под крышу, сейчас на улицах будет очень пыльно. — Скажите, а здесь где-нибудь умыться можно? — Нора провела пальцами по щеке, испачканной потекшей тушью для ресниц. — Спросите у ребят, осталась ли вода, — Вальтер махнул рукой в сторону зданий. — Но с теплым душем, извините, напряженка. Девушка смущенно улыбнулась и удалилась в указанном направлении. Ветер быстро усиливался, и связаться с командованием и доложить об относительно успешном выполнении миссии не удалось. Грозовой фронт, поднявший стену песка, подступал на глазах, и до здания, в котором располагался импровизированный рабочий кабинет, Вальтер добирался уже практически вслепую, прикрываясь рукой от летящего песка, даром что дома стояли почти вплотную друг к другу. Стоило Вальтеру войти в холл, как где-то за спиной сверкнуло, и почти сразу же последовал оглушительный раскат грома. Что ж, быстро налетела — быстро пройдет. Потерев глаза, в которые все-таки попал песок, Вальтер огляделся и заметил сидящего в углу на лавке парня — как раз того самого, который отвечал на вопросы, и которого полковнику довелось вытащить из руин. Сказать по правде, Вальтер приметил его еще на записи, обратив внимание, насколько тот спокоен. Он и тогда держался весьма уверенно, и потом, когда его группу нашли в развалинах, и до самого конца дороги продержался без помощи, выбравшись из грузовика самостоятельно. Видимо, руководитель группы, хоть и молодой такой, вот и старается оправдать доверие. А теперь, когда все позади, его отпустило, как это часто бывает, навалилась слабость, вот он и грустит теперь на лавке… Вальтер прищурился, рассматривая освобожденного им журналиста. То, что на видео было списано на «шум» из-за низкого качества изображения, на деле оказалось веснушками, усеивающими лицо и шею парня. На вид ему было около двадцати, не больше, несмотря на пробивающуюся на щеках щетину, визуально добавляющую пару лет к истинному возрасту. Чего его сюда понесло? Конечно, после выступлений политиков, вещавших о военных успехах и легких победах американской армии, многим мальчишкам захотелось романтики. Вальтер видел таких — измученных жарой и перепуганных, прижимающих к себе автомат и явно не желающих верить, что на деле война оказалась далеко не такой красивой, как мнилось на экранах кинотеатров. Но этот-то? Вроде бы не похож на дурачка, поведшегося на красивые речи о войне. А с другой стороны — и такое бывает, когда хорошие домашние мальчики в нужный момент умеют проявлять стойкость и брать инициативу в свои руки. Выглядел парень и правда скверно, и на хорошего домашнего мальчика ничуть не был похож — помимо щетины и залегших под глазами теней от усталости, неопрятности облику «бравого журналиста» добавляли торчащие в разные стороны русые волосы, явно из тех, что не признают расчески и не желают лежать, как положено. Однако, несмотря на усталость и стресс, парень ни на что не жаловался, и проявленная им сила воли невольно вызывала уважение. Вальтеру доводилось видеть и куда более взрослых людей, ломавшихся при попадании в плен. Подойдя ближе, Вальтер снял с набедренного крепления фляжку с водой, помедлил, но просьбы так и не дождался. — Держи, — протянул он фляжку парню. Тот благодарно кивнул и сделал насколько глотков. — Буря скоро кончится, — Вальтер указал глазами на накрепко закрытое окно. — Свяжемся с командованием и отвезем вас в Багдад. Молодой человек снова кивнул и, завинтив крышку фляжки, протянул ее обратно Вальтеру. — Ты хорошо себя чувствуешь? — вопросительно нахмурился тот, забирая фляжку. — Все в порядке, — хрипло ответил парень и потер ладонями лицо. — Просто устал. Как вы нас нашли? — поднял он глаза. — Нам дали информацию из штаба, — развел руками Вальтер, — пойти туда-то и туда-то, вытащить тех-то. Наше дело маленькое, — добавил он с усмешкой. — Маленькое, но сложное и грязное, — откликнулся парень. — Вы перебили охрану или забрали в плен? — Не забивай себе этим голову, — отмахнулся Вальтер. — Все уже позади. Теперь осталось дождаться, когда гроза пройдет, а завтра ты уже будешь в гостинице или где вы там остановились. Отдыхай, — он хлопнул парня по плечу, и тот зашипел и поморщился. — Что? — Вальтер отдернул руку и, дождавшись, пока молодой человек отдышится, бесцеремонно оттянул и без того рваный ворот рубашки, разглядывая синяк на плече. — Ну-ка расстегни рубашку. Парень раздраженно вздохнул, но послушно расстегнул несколько верхних пуговиц. Вальтер заглянул ему за шиворот и присвистнул. — Давай-ка ко мне наверх, — велел он и подал руку, предлагая помощь, но парень демонстративно встал сам. — Я не умираю, — негромко огрызнулся он и первым направился к лестнице. Наверху, в кабинете, было душно и темно, и потолочные лампы долго мигали, не желая зажигаться. Хорошо хоть вообще зажглись, потому что бушующая за окнами пыльная буря могла обесточить весь Байджи. Не в первый раз. — Раздевайся и садись на койку, — махнул рукой Вальтер и принялся копаться в вещмешке, брошенном на стол. — Какие вы, военные, быстрые, — усмехнулся парень, — толком не знакомы, а уже «раздевайся и на койку». — Полковник Вальтер Шёнкопф, десантный полк «Хекенрозе», морская пехота ВС США, — привычной скороговоркой проговорил Вальтер без тени иронии и протянул руку за плечо. Ее тут же коротко и по-деловому пожали. — Можно просто Дасти, — кивнул парень, отходя к койке, и уселся на нее, стаскивая рубашку. Обернувшийся Вальтер нахмурился, рассмотрев наконец как следует темнеющие по всей спине синяки, подошел ближе и, опустившись около койки на колени, вытащил из-под нее бутылку. — Водка? — принюхавшись, удивился Дасти, когда Вальтер вытащил пробку. — Где вы ее взяли? — Бери выше — чистый спирт, — ухмыльнулся тот. — Где взял, там уже нет, но, поверь мне, процесс добычи был долгим и тяжелым. Для самых крайних случаев берег, — с сожалением добавил Вальтер, глядя на бутылку без этикетки. — Извини, с медикаментами у нас тут туго, а ссадины надо продезинфицировать. Будет щипать, так что не стесняйся и ори. — Я постараюсь не орать, — хмыкнул Дасти и судорожно вдохнул, когда смоченный в спирте платок прошелся по спине. Но, надо отдать должное, орать не начал. — За что они тебя так? — спросил Вальтер, чтобы его отвлечь. — За Нору, — сквозь зубы откликнулся Дасти. — Они ее изнасиловать хотели, а я вот… вступился. Откровенно говоря, — добавил он, выдохнув, — у меня сложилось впечатление, что они вообще в какой-то момент перестали понимать, что с нами делать. Если сначала они еще посматривали за нами, то потом и вовсе потеряли всякий интерес, перестали кормить, поить и даже заглядывать к нам. — Надо сказать, ты недалек от истины, — ответил Вальтер, смачивая платок еще раз. — Их бросил их собственный лидер. Нам на растерзание, — разъяснил он с усмешкой и, сняв с бедра фляжку, протянул ее Дасти. — Можешь допить, сколько там осталось. Долго они вас держали там, в руинах? — Сутки с половиной, — глотнув из фляжки, ответил Дасти. — День, ночь, потом еще день, а следующей ночью уже пришли вы. У нас группа была — шесть человек, — продолжил он после паузы, — у троих ребят оружие было, и, когда на нас напали, они попытались отбиться. Их уложили, нас взяли. Еще неизвестно, кому повезло, — пожал он голыми плечами, усеянными веснушками. — Почему вы без охраны поехали? — поднял глаза Вальтер. — Знали же, что тут не курорт. — Знали, — кивнул Дасти, — но Багдад и пригород патрулируются армией, в Байджи, как нам сказали, располагается ваш полк, до Эль-Джудейля нас сопровождал военный отряд, направляющийся по той же дороге. Мы думали, что два часа пути до Тикрита сможем преодолеть, тем более, что там охранный пункт и патрули на дороге, а там уже и до Байджи не так далеко… Но до Тикрита мы уже не доехали. Дасти договорил и осекся, зашипев — видимо, спирт попал на крупную ссадину. — Странно, — проговорил Вальтер, проводя платком вдоль выпирающих позвонков, — ты не производишь впечатления глупого человека, и, тем не менее, продумать маршрут для своей группы и озаботиться ее охраной не сообразил. Жара не способствует активной умственной деятельности? — с наигранным сочувствием добавил он. — Это не моя группа, — просто ответил Дасти. — Я так, сбоку прибился. Узнал, что знакомые собираются в Ирак, быстро сделал документы и едва успел присоединиться к ним. А так я, можно сказать, независимый журналист. И не надо относиться ко мне как к глупому домашнему мальчику, — добавил он злее, — я отдавал себе отчет, куда лезу. Нам просто не повезло. — Троих потеряли, еще троих пришлось спасать военным. И впрямь не повезло, — саркастично согласился Вальтер и, не дав Дасти разозлиться по-настоящему, спросил: — Тебе лет-то сколько, «независимый журналист»? — Двадцать семь, — ровно ответил тот. Вальтер удивленно поднял бровь. Двадцать семь? Да он бы сам не дал Дасти больше двадцати пяти, и то — с поправкой на усталый вид и щетину. Костлявый, по-мальчишески нескладный и конопатый, как зараза, Дасти выглядел как первокурсник, утащивший студенческий билет старшего брата. — Что-то не так? — обернулся Дасти. Глаза у него оказались совсем взрослые, жесткие и насмешливые, мало вяжущиеся с юношеской внешностью. — Все в порядке, — покачал головой Вальтер. — У тебя еще где-нибудь синяки есть? — Могут быть, — не стал спорить Дасти. — Я не уследил. — Тогда раздевайся и давай смотреть, — не выдержал Вальтер, — и прекрати себя вести, как школьница у гинеколога. Я и не такое видел, так что можешь не стесняться. — Я не стесняюсь, — обиженно возразил Дасти и невольно покраснел под скептическим взглядом полковника. — Как-то не вяжется твой показной героизм с твоим нежеланием раздеваться, — ухмыльнулся Вальтер и встал с койки. — Но, так уж и быть, я отвернусь. Он и вправду отвернулся, принявшись что-то искать в вещмешке, и Дасти, фыркнув, стащил рваные джинсы и вытянулся на койке. Синяки обнаружились и на ногах, и с боков, и Вальтер невольно уважительно хмыкнул. Досталось парню прилично, и как его еще хватало плеваться ядом, было не совсем понятно. Вальтер плеснул еще спирта на платок и стал протирать алеющие ссадины. Дасти дернулся, но промолчал, и дальше уже не шевелился, только стискивал сильнее покрывало. Глядя на него, Вальтеру было смешно. То, что парень схватился за случайно представившуюся возможность удрать в горячую точку, красноречиво свидетельствовало о том, что сделано это было явно назло кому-то. Да еще этот показательный героизм, в маске которого Дасти явно чувствует себя неуютно… Вальтеру невольно вспомнилось, как он сам удрал в армию, чтобы доказать всем и все, и зрелище того, как это выглядело со стороны, оказалось действительно забавным. — Чего тебя сюда понесло? — спросил он, придерживая дернувшуюся ногу и протирая синяк на щиколотке. — Сюда, в смысле, в Ирак? — уточнил Дасти, тоже, видимо, решивший не лелеять случайную обиду. — Я уже сказал, я журналист. — А то здесь журналистов не хватает. — Хватает. Но в моем случае это скорее вопрос профессиональной этики, — Дасти приподнялся, почесывая засвербевший от пыли нос. — Решил выяснить, что скрывается за красивыми речами политиков? — Вальтер плеснул на платок еще спирта и заткнул бутылку пробкой. — Так это тоже не новости. Таких «журналистских расследований» тут по нескольку штук в месяц. А потом по возвращении им дают большую сумму денег за молчание, и на этом все заканчивается. Дасти не ответил, и Вальтеру показалось, что он угадал. Неужто парень и в самом деле сюда приехал, чтобы потом стрясти денег с государства? — Наоборот, — наконец покачал головой Дасти. — Моя фамилия — Аттенборо, если вам это о чем-то говорит. О чем-то это Вальтеру безусловно говорило, но вспомнить с наскока, где он слышал заковыристую фамилию, похожую на название какого-то провинциального английского городка, не удалось. — А, подожди, — спохватился Вальтер, убирая руку, — скандал двухгодичной давности по поводу растрат средств, выделенных на модернизацию оружия британской армии, верно? — И не только он, — невесело улыбнулся Дасти. — Мне казалось, тот журналист был старше, нет? — Старше. Это мой отец, — Дасти повернулся на бок, подпирая голову рукой. — Он сделал себе имя на антивоенных статьях. Он считает, что борется за мир и развенчивает романтические мифы о военной службе. Но у него своеобразные понятия о борьбе за мир. Военные скандалы, грязная правда, журналистские расследования… Мы несколько раз переезжали с места на место, потому что папаше начинали напрямую угрожать. Я с детства мечтал, что вырасту и стану журналистом, но не таким, как отец. Хорошим. И что я буду писать только хорошее. Исключительно хорошее писать не получается, — он усмехнулся, — но я не хочу прожить все свою жизнь с репутацией сына известного скандалиста и умереть с ней же. С отцом мы разругались, и я сейчас ему назло пишу о военных героях. У него недавно вышла книга о войне в Ираке и напрасной трате средств на нее. Естественно, поднялся большой шум. — И ты решил отмыть репутацию армии, запачканную твоим отцом, — поднял бровь Вальтер. — Красиво, безусловно… — …и очень глупо, — закончил за него Дасти, согласно кивнув. — Можете ничего не говорить, полковник, я сам прекрасно понимаю, что со стороны это выглядит как глупый спор обиженного подростка со своим отцом. Но мне совесть не позволяет смотреть на «подвиги» папаши сложа руки. Я всю жизнь прожил с репутацией сына своего отца и согласен на все, чтобы отмыться от нее. Он своими антимилитаристскими статьями перечеркнул мою мечту, а я согласен за нее бороться. Как бы глупо это не звучало, — добавил он со смущенной улыбкой и нахмурился, когда Вальтер в открытую расхохотался. — Я понимаю, это действительно смешно, — хмуро проговорил Дасти, глядя, как он смеется. — Ничуть, — покачал головой Вальтер, все еще посмеиваясь, — напротив. — Но вы смеетесь. — Смеюсь. Потому что отлично тебя понимаю, — Вальтер потер руки и взял со стола вытащенный из вещмешка тюбик. — Я сам в свое время удрал в армию, чтобы доказать папаше, что на что-то гожусь. И чем больше успехов я делал, — он выдавил на пальцы мазь, — тем больше он на меня злился. Потерпи немного, я сейчас буду смазывать твои синяки. Дасти послушно повернулся на живот, подставляя спину, и поморщился, когда пальцы Вальтера принялись ее растирать. Но мазь тут же начала холодить, и боль отступила. — Полковник, — позвал Дасти, — а почему вас называют «бароном»? — Потому что я и есть барон, — ответил Вальтер, размазывая по веснушчатой коже мазь. — И вообще-то я фон Шёнкопф. Младший сын из семьи немецких баронов. У папаши на меня были планы, так что можешь представить себе, как он разозлился, когда я ушел в армию. — Тем не менее, насколько я слышал, «Хекенрозе» участвовал во многих крупных операциях, разве нет? — спросил Дасти. — Неужели ваш отец об этом не знал? — Знал. — И как? — И в конечном итоге лишил меня наследства, — весело закончил Вальтер и выдавил еще мази на пальцы, принимаясь обрабатывать синяки на ногах. — Так что в твоем возрасте мои чувства к отцу были примерно схожими. — Надо же, — усмехнулся Дасти. — Я приехал сюда, чтобы написать очерк о службе «Хекенрозе», но не думал, что мне доведется настолько близко познакомиться с его командиром. Растирающий его ноги Вальтер фыркнул, но ничего не сказал. — Получится, что своим очерком я сразу двоим отцам докажу, что их дети на что-то годятся, — продолжил Дасти. — Вы же позволите мне написать про вас, полковник? — Вот вернусь героем, тогда и напишешь, — откликнулся Вальтер, растирая в руках остатки мази. — Не то чтобы я был суеверен, просто не люблю похвал за недоделанную работу. Полегче стало? — Да, вполне, — ответил Дасти, пошевелив на пробу плечами, и осторожно добавил: — Я помню ваши слова о том, что со снабжением у вас проблемы, но, если у вас найдется какая-нибудь еда, я буду очень благодарен. — Сухпаек еще остался, — помолчав, проговорил Вальтер, — но мне кажется, что тебе пыток на сегодня уже хватит. — Я согласен пережить еще одну, — устало улыбнулся Дасти, — я так голоден, что готов съесть скорпиона. — Что там в этом скорпионе есть — сплошной хитин, никакого мяса, — ответил Вальтер, вставая на ноги. — Сейчас принесу тебе паек, одевайся. Дождавшись утвердительного кивка, Вальтер скрылся за дверью. Буря все еще выла за закрытыми окнами, но уже тише, словно утомившись, гром если и рокотал еще где-то далеко, то за гулом ветра его почти не было слышно. Вальтер наскоро распотрошил один из оставшихся в ящике пайков, привел содержимое пакета в съедобный вид и снова поднялся наверх. В общей сложности он отсутствовал не дольше двадцати минут, но к тому моменту, когда он вернулся в кабинет, Дасти дремал, устроившись на койке. Вальтер пристроил паек на столе и потянулся было встряхнуть Дасти за плечо. Тот только вздохнул во сне, поджимая ноги, и Вальтер убрал руку. Ладно, спи уж. «Независимый журналист», тоже мне… Тихо выйдя из кабинета, Вальтер спустился вниз, и, усевшись на ящике, вытащил из пакета вилку и принялся есть оставшийся бесхозным паек. *** К следующему утру буря улеглась, и освобожденных журналистов отвезли в британское посольство в Багдаде. А через полторы недели Вальтер встретился с Дасти снова — на этот раз уже в аэропорту Багдада, куда бойцы «Хекенрозе» приехали для встречи полномочных представителей американского правительства и ООН, прибывших в Ирак на переговоры. Ходили слухи, что Ханджара Аль-Мунтакима все-таки удалось арестовать, и генерал Мэттис все-таки замолвил за полк словечко, выхлопотав ему долгожданную увольнительную. Сначала Вальтер заметил издали светлые волосы Норы, сидящей на чемодане, а потом уже стоящих рядом с ней Дасти и его товарища. — Привет, — усмехнулся Вальтер, подходя ближе и протягивая руку. — Добрый день! — обрадованно улыбнулся ему Дасти, отвечая на рукопожатие. — Приехали нас проводить? — Честно говоря, нет, — сознался Вальтер, — мы тут по другому делу. Но я в любом случае рад вас видеть живыми и невредимыми. Гладко выбритый и причесанный, Дасти выглядел еще моложе, только глаза остались все такие же — усталые и насмешливые. Залегшие под ними тени посветлели, но все еще были заметны. — Материала на очерк, я полагаю, не набралось? — спросил Вальтер, насмешливо прищурившись. — Ну почему же, — хмыкнул Дасти. — Его набралось достаточно для небольшой заметки. Да, кстати… — он вытащил из кармана фотоаппарат, и, сграбастав Вальтера за шею, сфотографировался с ним с вытянутой руки. — Должна же у меня быть фотография к материалу. Я непременно пришлю вам текст для согласования. — Не надо, я верю тебе на слово, — отмахнулся Вальтер. — К тому же, мне, скорее всего, придется приехать еще раз, так как сделать длинный и подробный репортаж о «Хекенрозе» я не успел, — с напускным равнодушием сообщил Дасти и улыбнулся уголком рта, заметив, как Вальтер нахмурился. — В этом тоже нет нужды, — покачал головой полковник. — Мы возвращаемся домой, самое позднее — через два месяца, в зависимости от того, как пройдут переговоры с правительством Ирака. — Вы возвращаетесь? — Дасти изо всех сил постарался сохранить спокойствие, но глаза, выдававшие возраст, выдали теперь и тщательно скрываемые эмоции. — Возвращаемся, да, — повторил Вальтер. — Тогда… — Дасти суетливо зашарил по карманам и, наконец, выудил из кармана помятую визитку. — Тогда свяжитесь со мной, когда вернетесь. А я все эти два месяца буду искать материалы, и мы напишем книгу, да, книгу о вашем полке! Я ведь… — смутился он, — …даже и не отблагодарил вас толком. — Не парься по этому поводу, это моя служба и мне за нее платят, и, в общем-то, платят неплохо, — ответил Вальтер. — А мне платят за написание очерков, так что не думайте, что я так просто от вас отстану, — коварно улыбнулся Дасти. Ответить Вальтер не успел — под потолком курлыкнул динамик, и мужской голос по-арабски объявил о прибытии самолета, следующего рейсом Багдад-Анкара. — Это наш, — Дасти обернулся. — Значит, пора идти. Удачи вам, полковник. — И тебе, — кивнул Вальтер и протянул руку. Дасти наскоро пожал ее и, вернувшись к товарищам, подхватил чемодан и первым направился к стойке регистрации. Вальтер перевел взгляд на карточку, которую все еще держал в руке. Простой белый прямоугольничек из плотной бумаги с отпечатанными черными буквами. Так просто не отстанет, значит? Что ж, пожалуй, бойцам полка «Хекенрозе» найдется что рассказать. Представив себя героем документальной книги о полке в тридцать семь лет, Вальтер ощутил себя неимоверно старым. Такие вещи надо писать лет эдак в семьдесят. Впрочем, впереди еще много времени, может быть, этот неугомонный журналист отвлечется на что-нибудь другое. А сейчас, пока до прилета шишек еще есть время, надо бы выпить кофе. Нормального, молотого и сваренного, а не растворимого, из шуршащего пакета в коробке с сухпайком. Вальтер сунул визитку в карман и зашагал в сторону бара.

Мини | Пресса | Телепрограмма